Потерянная Душа
Шрифт:
Я ждала в общей зоне, упрямо сопротивляясь мозаикам и кроссвордам, сложенным на полке в углу. Я не пробуду здесь достаточно долго, для того чтобы закончить любой из них. Вместо этого я уставилась в телевизор, желая увидеть, по крайней мере, хорошие мультики. Но даже если здесь и был пульт, я понятия не имела, где его найти.
Началась реклама и мое внимание блуждало по комнате, несмотря на то, что я прилагала все усилия на то, чтобы не обращать внимания на остальных пациентов. Лидия сидела на другом конце комнаты напротив меня и даже не пыталась делать вид, что смотрит
Я смотрела на нее. Она не улыбалась. Не разговаривала. Она просто смотрела, причем не несосредоточенным взглядом, который был, очевидно, всем, на что способны здешние постояльцы. Лидия фактически изучала меня, как будто искала чего-то. Что? Я была без понятия.
— Странная, не так ли? — Мэнди шлепнулась на стул слева от меня, воздух прошипел из подушки. — Пусть она смотрит.
Я глянула через комнату на Лидию, и поймала ее взгляд.
— Не более странная, чем все остальные. — И, честно говоря, меня не привлекали ни ведение беседы или даже дружба с кем-то, кто прячет вилки в штанах.
— Она под опекой суда. — Мэнди укусила уже полусъеденную шоколадку, и продолжила с набитым ртом. — Никогда не говорит. Если ты спросишь меня, она самая странная здесь.
У меня были серьезные сомнения насчет этого.
— Почему ты здесь? — ее взгляд путешествовал по моему лицу. — Дай угадаю. Ты или маниакально депрессивный тип, или страдаешь отсутствием аппетита.
Я просто вскипела, но гордилась тем, как спокойно прозвучал мой ответ.
— Я тоже не хочу об этом говорить.
Она уставилась на меня в течение секунды, затем взорвалась резким, лающим смехом.
— Мэнди, почему бы тебе что-нибудь не пособирать? — прозвучал знакомый голос, я скользнула взглядом вверх и нашла Паула, стоящего в дверном проеме. Он держал...
Мой чемодан!
Я спрыгнула с кресла, и он передал мне мою сумку на колесиках.
— Я подумал, что это заставит тебя улыбнуться.
Фактически, я была странно взволнована и освобождена. Если я буду заперта, то хотя бы не буду такой несчастной с моей собственной одеждой. Но потом мой энтузиазм угас, как сожженная луковица, когда я осознала что значит этот чемодан. Тетя Вэл оставила мои вещи и даже не увиделась со мной.
Она снова покинула меня.
Я взяла сумку и возвратилась в свою комнату, где поставила чемодан на пол около кровати, нераскрывая. Паул последовал за мной, но остановился в дверном проеме. Я упала на кровать, сдерживая слезы, забыв про чемодан, несмотря на то, что грубые края белья натирали мне где не надо.
— Она не могла остаться, — сказал Паул. Похоже, мои эмоции были также прозрачны, как и стеклянные окна. Но разве мой врач не обрадовался бы? — Часы для посещений не начинаются до семи.
— Мне все равно. — Если бы она хотела
— Эй, не позволяй этому месту добираться до тебя, хорошо? Я видел, что много детей теряет свои души здесь, и я не хотел бы увидеть, что это происходит и с тобой. — Он наклонил голову, пытаясь установить зрительный контакт, но я только кивала, уставившись на пол. — Твои тетя и дядя вернутся сегодня вечером.
Да, но это не означает, что они заберут меня домой. Это вообще ничего не значит.
* * *
Когда Паул ушел, я положила свой чемодан на кровать и расстегнула молнию, нетерпеливая к жажде носить, видеть, чувствовать запах чего-то знакомого. После только нескольких часов в Лейкмоде мне уже было страшно потерять саму себя. Страшно раствориться в тусклых взглядах, медленных шагах и пустых лестницах вокруг меня. Я нуждалась в чем-то из моей реальной жизни, из моего мира не внутри этой комнаты, что поможет мне держаться за себя. Так я была абсолютно неподготовлена к содержимому моей сумки.
Ничего из этого не было моим. У одежды все еще были ценники, свисающие с поясов и воротников.
Борясь с новыми слезами, я вытащила из чемодана пару мягких розовых спортивных штанов с широким собранным поясом и вычурным узором из цветов, вышитым на одном бедре. Спереди были две дырки для шнурка. Он был отрезан и удален, чтобы я не могла повеситься. В чемодане был подходящий топ и целый набор одежды, которой я никогда раньше не видела. Они были все дорогими, и удобными, и отлично скомплектованными.
Что это, психо-шик? Что было не так с моими собственными джинсами и футболками?
Правда была в том, что это ее собственный искривленный способ, каким Тетя Вэл, вероятно, пыталась приободрить меня новой одеждой. С Софи это, возможно, сработало бы, но как она могла не понять, что это не сработает со мной?
Вдруг после разгневанных слов, я разделась и бросила заимствованных шмотки в кучу в углу комнаты, а затем, вскрыв пяти-комплектную пачку белья, схватила первую пару. Потом я порылась в сумке в поисках чего-нибудь, что не выглядело бы в стиле Марты Стюарт под домашним арестом. Лучшее, что я нашла это фиолетовый костюм для бега на самом дне кучи. Я его одевала только однажды, я осознала, как ткань сверкает на свету.
Великолепно. Я психованная и блестящая. И в сумке ничего другого не было. Никаких книг и никаких паззлов. Не было даже какого-нибудь бесполезного журнала Софи. С сердитым вздохом, я потопала в нижний холл в поисках какой-нибудь книжки и тихого угла, избегая Паула или любого другого из помощников, чтобы не пришлось комментировать эпическое бедствие моего гардероба.
* * *
После ужина, Тетя Вэл и Дядя Брендон прошли через дверь рядом со станцией медсестер, оба с пустыми руками; они должны были вывернуть свои карманы и передать кошелек Тети Вэл охраннику. Таким образом, у меня не было бы соблазна убить кого-нибудь с помощью ее блеска для губ и пачки бумажных салфеток.