Потерянное сердце

Райан Шэри Дж.

— Может быть, — твердо отвечаю я, — но я буду делать это всю оставшуюся жизнь.

— Ну и что, — говорит она.

Понятное дело, у Эвер в жизни сейчас все дерьмово, но я буду сидеть здесь, пока не смогу заставить ее улыбнуться, даже если это будет совсем легкая улыбка. Мне нужно увидеть ее улыбку.

У нее черные волосы, как у меня, и, как сказала Кэмерон, мои глаза. У нее пухлые губы Кэмерон и светлая кожа. Выглядит намного младше тринадцати лет, но одета так, будто ей восемнадцать, и она несчастна. В черные леггинсы и черную рубашку с серебристыми полосками. Не думаю, что те честные и правильные люди,

что приняли ее в свою семью, позволили бы ей одеваться таким образом. На губах темно-красная помада и на глазах плотный макияж — в тринадцать лет этого точно быть не должно. И пирсинг в ушах и носу — слишком много.

— Твой любимый цвет — черный? — спрашиваю я.

— Ясное дело, — отрезает она.

— Тебе нравится пицца?

Это моя любимая еда, и мне интересно, передается ли это по наследству.

— Кто не любит пиццу?

— Хантер, мой брат. Этот чудак не любит пиццу.

В ответ я получаю приподнятую бровь и заговорщицкую ухмылку.

— Что думаешь о Коннектикуте? — интересуюсь я.

— Тут скучно.

— Знаю.

Я расслабляюсь на диване и кладу ногу на журнальный столик.

— Слушай, я поняла. Ты ведешь этакую легкую беседу, чтобы узнать все о дочери, о которой никогда не знал. Это хорошо, правда, но ты мне ничего не должен, и тебе не нужно предпринимать таких раздражающих усилий, чтобы узнать меня.

Я прочищаю горло, чтобы проглотить злость, которая снова во мне поднимается.

— Слушай, я знал о тебе, как и сказал. Я не врал про кекс на день рождения. Один как раз стоит в холодильнике дома, ждет меня сегодня вечером. Я много раз представлял себе день, когда снова увижу тебя и задам все эти неуклюжие вопросы, так что тебе придется извинить меня за попытку узнать тебя. Но я должен это сделать, потому что хотел этого с того дня, как ты появилась на свет.

— Если ты хотел задать мне эти вопросы, почему никогда не пытался найти меня?

— Мне не разрешали, Эвер. Не положено.

— Почему ты меня бросил? — Она не сдерживается, и я не могу винить ее.

— Я был всего на четыре года старше тебя, когда ты родилась. У меня не было ни денег, ни работы, ни возможности вырастить тебя.

— Так она и сказала. — Эвер кивает головой в сторону другой комнаты.

Я хватаю с журнального столика пульт и включаю телевизор. Пролистываю несколько каналов до тех пор, пока не натыкаюсь на один из каналов с фильмами для домашнего просмотра. Откидываюсь на диване и смотрю только на экран, чтобы дать ей минуту передышки, в которой она нуждается. Пока Эвер смотрит на экран, я слежу за ней краем глаза. Не буду тратить ни секунды из данной мне возможности. Трудно и странно осознавать, что эта маленькая девочка, которую я не видел целых тринадцать лет, о которой почти ничего не знаю — недостающий кусочек моего сердца, потому что прямо в эту секунду мое сердце чувствует себя полным, оно чувствует себя целым и более живым, чем когда-либо. Даже если она не хочет иметь со мной ничего общего, даже если просто хочет меня ненавидеть, я позволю ей, до тех пор, пока могу быть частью ее жизни. Возможно, я единственный чувствую эту связь, но она есть, и она сильна, и это самое удивительное во всем этом гребаном мире.

Через несколько минут вибрирует мой телефон в кармане, возвращая меня к жизни, которая существует за пределами

этого номера отеля. Я смотрю на лицо Тори на дисплее, потом на Эвер, которая смотрит на меня, наверняка удивляясь, почему я смотрю на нее. Должно быть, для нее все это страшно неловко.

Я встаю и отхожу к другой стороне комнаты.

— Привет, — тихо говорю я. — Все в порядке?

— Да, — говорит Тори, — ты не мог бы забрать Гэвина из детского сада сегодня?

— Детский сад? — Я смотрю на дату на часах. — Но сегодня вторник.

Он ходит в детский сад только по понедельникам и пятницам.

— Да, кое-что случилось сегодня, поэтому я привела его. Мне сказали, что все в порядке, — продолжает она.

— Да, детка, но мы не можем позволить себе детский сад более двух дней в неделю, помнишь? — Я шепчу последнюю часть, чтобы ни Эвер, ни Кэмми не услышали меня.

— Да, но... почему ты шепчешь?

Я смотрю на Эвер, которая внимательно смотрит на меня.

— Я на работе и здесь клиенты. Слушай, мы можем поговорить об этом позже, и да, я заберу его.

— Спасибо, — говорит она, прежде чем повесить трубку.

Я должен был догадаться, что сегодня с ней не будет все в порядке. Не похоже на предчувствие, но она, кажется, любитель рецидивов. Я всегда могу предсказать ее настроение по временам года, дням недели и даже времени суток. Я задавался вопросом, можно ли считать это биполярным расстройством, но когда упомянул об этом, все закончилось плохо.

— Кто это был? Твоя жена? — спрашивает Эвер. — У тебя есть еще один ребенок?

Я сажусь рядом с ней и нервно хмыкаю.

— Да, это была моя жена и да, у нас есть ребенок. Его зовут Гэвин.

— То есть, технически у меня есть брат? — Ее лицо освещается чем-то, что я не могу считать улыбкой, но это и не разочарование. — Я всегда хотела брата или сестру, но мама и папа сказали, что им многого стоило даже просто принять меня.

Я — твой папа. Я. Этого права мне так и не дали.

— Знаешь, у меня есть старший брат, и он заноза в заднице, но я рад, что он у меня есть. Хотя мне не доставалось все внимание родителей, — говорю я ей.

— У меня было все внимание родителей в течение тринадцати лет, и с меня хватит. — Она берет пульт с журнального столика и начинает щелкать по каналам.

— Значит, тебе не неприятно наше с Кэмерон внимание?

— Неа, — говорит она.

— А как же Каспер, призрак? Он обращает на тебя внимание?

Она поворачивает голову, глядя на меня с удивленным выражением на лице, и будь я проклят, моя дочка улыбается. И это... У нее, черт возьми, моя улыбка.

Через несколько мгновений, согнав улыбку с лица, она продолжает:

— Нет, он не любит меня, да и я здесь всего неделю.

— Ну, он мне тоже не нравится, — бормочу я ей в ухо.

— Ты с ним даже не познакомился, да?

— Не хочу.

— Ты все еще любишь ее, не так ли? — спрашивает Эвер.

— О чем ты говоришь, малышка? — спрашиваю я, оттягивая ответ.

— Кэмерон. Ты все еще любишь ее, не так ли?

— Ты видела нас в одной комнате менее тридцати секунд. Почему вдруг решила спросить?

— Ты смотрел, как она уходит. Это как в кино. Парень всегда следит взглядом, как уходит девушка, которую он любит.