Потерянные цветы Элис Харт

Ринглэнд Холли

Образ Элис, без сознания, избитой и вдыхающей дым, ошеломил Брук. Она выбросила сигареты и зажигалку в мусорное ведро, залезла в машину и уехала из больницы так спешно, что шины завизжали на бетоне. Ей страстно хотелось быть настолько далеко от опустевшей палаты Элис, насколько это было возможно.

Летние сумерки были густыми и душистыми. Норфолкские сосны вдоль побережья кишели попугаями, которые пьяно верещали, горланя свои закатные песни. Брук съехала на обочину и опустила стекла, чтобы вдохнуть насыщенные ароматы соли, морских водорослей и франжипани. Элис постоянно бормотала что-то о цветах, когда она была в тисках своих ночных кошмаров. О цветах, фениксах и огне.

– Ну же, Брук, – проворчала она сама себе, –

возьми себя в руки.

Она вытерла глаза, высморкалась и повернула ключ в зажигании. Она удалялась от моря, набирая скорость, срезая углы пустых соседских улиц, пока не въехала с разгону в ворота своего дома. Как только она вошла, то направилась прямо к телефону, подняла трубку и стала набирать номер, чтобы сделать-таки звонок, которого боялась весь день. Она заставила себя нажать последнюю кнопку телефона Салли, который знала с двенадцати лет.

Кровь застучала в висках, когда на линии пошли гудки.

6

Мятный куст

И свет ее Тянется над соленым морем, Равно как над утопающими в цветах полями.

Сапфо

Значение: Оставленная любовь

Prostanthera striatiflora/Центральная Австралия

Растет в гористых ущельях и возле обнажившихся пород. Обладает очень сильным мятным запахом. Листья – узкие и плотные. Белые цветы имеют форму колокольчиков с фиолетовыми полосками с внутренней стороны и желтыми пятнышками в сердцевине. Их не следует употреблять в пищу, поскольку они вызывают расстройства сна. Необычно яркие сны также симптоматичны.

Дорога была длинной, раскаленной и покрытой желтой пылью. Ветерок не доносил запахов моря. Воздух, который гнали вентиляторы в кабине, был горячим, как тяжелое дыхание Тоби. При воспоминании о его морде, его слюнявой волчьей улыбке Элис закусила нижнюю губу, упрямо вперившись в странный и незнакомый пейзаж за окном. Ни серебристой морской травы и солевых озер, ни крабов-солдат, ни приливов и отливов, которые можно предсказывать, ни ожерелий из водорослей, которые можно носить на шее, ни призрачных клочков вирги в небе, предупреждающих о приближении шторма на море.

По обеим сторонам длинного гладкого шоссе земля томилась от жажды, сухая, как потрескавшийся язык. Однако каким-то непостижимым образом этот странный ландшафт кишел жизнью. Она прямо-таки ударяла Элис в уши: цокающее верещание цикад, изредка – дикий гогот кукабарры. То там, то тут появлялись яркие разноцветные пятна в тех местах, где у подножия эвкалиптов разрослись полевые цветы. У некоторых из деревьев стволы были белые, как сказочный снег, в то время как у других они были окрашены в охру и выглядели такими блестящими, словно были покрыты слоем свежей краски.

Элис зажмурилась. Мама. Не рожденный брат или сестра. Книги. Сад. Стол. Тоби. Папа. Она потерла запястьем левую сторону груди. Открыла глаза. Боковым зрением она увидела, что Джун потянулась было к ней, но, не зная, что сделать, задержала на несколько мгновений руку на полпути, а потом положила обратно на руль. Элис притворилась, что не заметила этого. Это был выход не хуже других. Она сильнее отстранилась от Джун и полностью развернулась к окну. Запустив руку за сиденье, она дотянулась до сумки с книгами, предпочитая игнорировать тот факт, что их прислала Джун, и сосредоточиться на том, что они принадлежат ей. Элис вытянула первую, какую смогла подцепить кончиком пальца, и почти улыбнулась при виде нее. Какое совершенное утешение. Сжав книгу в руках, Элис черпала успокоение из ее крепкой, твердой формы, ее надежных прямых углов, запаха бумаги, манящей истории

внутри и плотной обложки снаружи; на ней было изображение девочки, которое Элис рассматривала часами, – девочки с ее именем [8] , которая упала в странный и чудесный мир, но все же нашла свой путь домой.

8

Имеется в виду «Алиса в Стране чудес», поскольку на английском Алиса звучит как Элис (прим. пер.).

* * *

Джун не отрывала глаз от дороги и крепко сжимала руль обеими руками, боясь того, что может произойти, если она глянет в сторону или ослабит хватку. Она не могла унять дрожь в руках и ногах. Ей бы помог только глоток виски из фляжки в боковом кармане. Но она не осмеливалась. Не сегодня. Не с ребенком в машине, сидящим так близко от нее, что она могла бы дотронуться до него, если бы протянула руку. Элис. Ее внучка, которую она никогда не видела. До сегодняшнего дня. Боковым зрением Джун рассматривала девочку, прижимавшую к груди книгу, словно только благодаря этой вещи ее сердце еще билось. Она согласилась с предложением медсестры сказать, что коробка книг была от ее бабушки. Очевидно, что Элис любила их настолько, что это было бы самым простым способом установить контакт между ними. Сейчас самое главное, чтобы Элис была защищена от любого стресса, – сказала медсестра.

Глядя со своего места на Элис, Джун размышляла, как нелепо было верить, будто ложь может сгладить ситуацию. Она упрекала себя за глупость. Им нужно было просто спокойно сесть и поговорить с ребенком, не болтая ей всякой чепухи. Привет, Элис, я Джун, твоя бабушка. Твой отец – мой… – Джун тряхнула головой, – был моим сыном, которого я не видела много-много лет. Я собираюсь отвезти тебя домой, где ты никогда больше не будешь чувствовать себя в опасности. Джун моргнула, чтобы сдержать слезы. Может быть, нужно было всего несколько слов. – Мне так жаль, Элис. Я должна была быть матерью получше. Мне очень, очень жаль.

Когда местная полиция постучала у входной двери в Торнфилде, Джун, прежде чем открыть им, скрылась в кладовке, чтобы отпить большой глоток виски из фляжки. Она впустила их, думая, что речь пойдет об одной из Цветов. Вместо этого они сняли шляпы и сообщили ей, что ее сын вместе с женой погибли в пожаре в их доме. Выжили дети – новорожденный сын и девятилетняя дочь. Обоим внукам Джун оказывали медицинскую помощь, а сама она значилась как ближайшая родственница. Она также должна узнать, что Клем был виновен в домашнем насилии над женой и дочерью, в этом уже нет никаких сомнений. После их ухода Джун едва успела добраться до туалета, прежде чем ее вырвало. Ее глубочайшие опасения насчет сына, которые она со страхом вынашивала годами, оказались правдой.

Стоило Джун взглянуть на Элис, как тошнота снова подкатила к горлу. Девочка была так похожа на Агнес. Растрепанные волосы, густые ресницы, пухлые губы и большие глаза, в глубине которых таились любопытство и жажда. Уязвимость была неотъемлемой частью их обеих, словно жизненно важный орган снаружи тела. Раз Элис выглядела как мать, не переняла ли она характер у отца? Была ли она похожа на Клема? Джун пока этого не знала. Молчание Элис вызывало у нее сильную тревогу. Селективный мутизм – распространенное явление у детей, переживающих глубокую травму, – успокаивала ее доктор Харрис, – обычно это не навсегда. С надлежащими поддержкой и уходом Элис снова начнет говорить, когда будет готова. До тех пор мы не узнаем, многое ли она помнит.