Потерянные души
Шрифт:
Я ему не ответил.
— Эрл сказал, что ты пытался его шантажировать.
Я сглотнул и почувствовал, что горло у меня сжимается.
— Вы знаете, что это ложь. Я никогда и цента у него не просил.
Шеф переменил позу, посмотрел назад на мэра, потом на меня, потом на дорогу впереди. Мы поравнялись с полицейским заграждением и проехали его. Тут стояла толпа ребят из нашего города. Некоторые плакали.
Мэр подождал, пока шеф не выехал на шоссе, оставив позади рытвины и мусор проселка.
— Только попробуй сказать, что Эрл в чем-то замешан, и ты поставишь
Я не обернулся к нему.
— Я просто хочу отойти в сторону.
— Мы приближаемся к цели, медленно. Сейчас не время давать волю нервам. — Голос мэра звучал ровно, его лицо — у моего уха. Я ощущал его дыхание, пока он говорил. — То, что мы сейчас видели у реки, имеет все типичные признаки самоубийства. Ты слышишь? Я сообщил следователю об аборте Черил. Я с ним знаком. Он говорит, что это соответствует… соответствует тому, что им удалось пока установить. Нет следов юза, никаких признаков, что она не справилась с управлением. Черил просто направила машину с моста. Классический случай депрессии. Именно так люди в большинстве кончают с собой.
Я только понурил голову.
— Послушай, я хочу, чтобы до конца недели ты пробыл в отпуске. Это приказ. И я хочу от тебя обещания, что ты, черт возьми, будешь держаться от Эрла подальше. Скажи мне это вслух, Лоренс.
И я сказал.
Я встретил Лойс у дверей ее кабинета, и мы выпили кофе в комнате отдыха. Руки у нее дрожали. Она все время отводила взгляд.
— Они считают это самоубийством. По физическим признакам.
Лойс закрыла глаза и прошептала:
— Бог мой…
Я хотел погладить ей руку, но она ее отдернула. Когда она открыла глаза, они выглядели остекленелыми.
Мне не терпелось спросить, что ей известно про сокрытие нами подлинных фактов. Конечно же, она знала все, но я хотел, чтобы она сама в этом призналась. Меня одолевало желание довериться кому-то, однако сказал я прямо противоположное тому, что хотел:
— Завтра я встречаюсь с женой мэра, чтобы выставить мой дом на продажу. Я намереваюсь убраться отсюда навсегда.
Она вытерла нос тыльной стороной ладони, посмотрела на меня, а потом опустила взгляд и уставилась на свою кружку с кофе. По ее краям виднелись следы помады. Лойс сказала негромко:
— Делай то, что считаешь нужным.
Потом она встала и ушла, оставив меня одного.
Глава 20
Известие о смерти Черил Карпентер распространилось, как степной пожар, и к вечеру попало в газеты и на телевидение вместе со слухами о ее аборте.
В ванной я снял рубашку. Волосы на руках сгорели, кожа вокруг ожогов влажно блестела в свете лампы. У меня было ощущение, что моя макушка туго стянута. Я потрогал места, где волосы выжгло. Потом обмыл теплой водой руки от плеч до запястий и тыльные стороны ладоней, ополоснул лицо и снова наложил цинковую мазь.
Я не втирал себе очки: хотел начать сначала, испробовать иную жизнь, пойти на этот риск. Статистически я уже прожил почти половину отпущенного мне срока. Я посмотрел на себя в зеркале. Почему бы во
Кассеты объясняли, что в периоды экономических трудностей умелый вкладчик может купить дешево и сдать в аренду дорого. В этих записях содержалось все необходимое. Если бы они не срабатывали, разве бы их рекламировали? Они продавались с гарантией возврата денег. Мне было нечего терять. А значит — я идеальный кандидат.
И на каком-то подсознательном уровне у меня была еще одна причина уехать. Я боялся Джонсонов, хотя и не хотел признать этого.
Я повернулся, чтобы сойти вниз, и готов был поклясться, будто уголком глаза заметил Макса. Я знал, что мое сознание еще долго будет так оскользаться. Фантомные боли ампутированной ноги.
История Черил Карпентер господствовала в вечерних новостях. Одноклассницы и одноклассники чередой выступали перед камерами. Мелькнул кадр душевой при гимнастическом зале, напомнивший зрителям, как она чуть было не истекла кровью после аборта.
С того момента Черил Карпентер находилась в тяжелой депрессии, и самоубийство выглядело неизбежным финалом. Какая-то подруга Черил расплакалась перед камерой и сказала, что знала о депрессии Черил. Но только не понимала, до чего Черил было плохо. На вопрос, было ли ей известно, что Черил сделала аборт, девушка посмотрела в камеру и сказала: «Это был секрет, который знали все».
Эта трагедия затрагивала столько общественных проблем: добрачный секс, противозачаточные средства, подростковая беременность, аборты, депрессивные состояния и самоубийства. Фоном служил снимок Кайла и Черил на школьном вечере: Кайл кладет букетик на ладонь Черил. Нам предстояло видеть этот снимок еще много дней.
Женщина-психолог, нанятая для рекомендаций, как переносить горе, выступала от имени школьного руководства. На ней были бусы, волосы не причесаны, лицо без намека на макияж — одна из этих гуру неопределенного пола, глашатай Нового Века, женщина, которая говорила об «отмене запретов на обсуждаемые вопросы», о «необходимости смотреть в глаза нашей собственной общественной дисфункции». Она вела занятия с группой риска, руководила ритуализированными собраниями по совместному преодолению несчастий, которые происходили в том самом распроклятом гимнастическом зале. Это смахивало на радение пятидесятников, когда праведники говорят на неведомых языках, исторгают тайны и изгоняют демонов. Ребята плакали и обнимали друг друга.
Телевидение монтировало все, что попадалось под руку: эпизоды футбольных матчей, толпы людей, стекавшиеся в школу на собрания поддержки, изображение жалкой фермы Джонсонов, сделанный телевиком снимок Кайла, работающего с отцом в сарае, фотографию Черил Карпентер в школьной постановке «Музыкального человека» рядом со снимком ее машины, только что вытащенной из реки, импровизированный мемориал рядом с мостом, где погибла Черил, — грот из цветов, ошеломленные лица ребят и родителей, осознавших реальность трагедии.