Потерянные в прямом эфире
Шрифт:
Новость о том, что драма будет «очередной», болезненно царапнула по самолюбию. Неужели я действительно производила впечатление дурочки, что при виде представительного мужика сразу же теряет голову?!
— Я вас поняла, — буркнула я, не желая нарваться на ещё одну порцию нравоучений.
Морозова скептически покачала головой, и дабы не нагородить лишнего, я резко крутанулась на месте, направившись в сторону выхода.
— Олеся, постарайтесь сделать так, — бросила мне напоследок Регина, — чтобы разбитый компьютер
***
По-хорошему, нужно было идти домой и по возможности держаться подальше от людей. Но злость на ситуацию буквально бурлила в моей крови, и всё, на что меня хватило, — это спуститься вниз на пару лестничных пролётов и прижаться лбом к холодной стене. Нет, ну угораздило же меня вляпаться в… Ключевского. А теперь ещё и Морозова со своей наблюдательностью, чтоб её! Со мной всегда так: чем больше я билась за свою свободу, тем больше находилось желающих напомнить мне о том, кто я и где моё место.
В памяти сам собой всплыл голос отчима, раз за разом твердивший о моей никчемности и дрянном характере. Гена умел быть убедительным, особенно когда был не в настроении, поэтому навык огрызаться и выкручиваться был развит у меня едва ли не в совершенстве.
Глухой звук шагов как-то совсем неожиданно нарушил тишину, царившую на лестнице. И опять-таки нужно было уходить, но мне вдруг абсолютно нелогично захотелось, чтобы там наверху оказался совершенно конкретный человек. Но ведь не зря говорят, что стоит бояться своих желаний: сердце в груди болезненно ёкнуло, когда тяжёлая мужская ладонь легла на моё плечо.
— Пойдем, я отвезу тебя.
— Чтобы потом Регина меня съела вместе с потрохами?
— А мы ей ничего не скажем, — заговорщицки подмигнул Ключевский, стоило мне повернуться. — Поехали.
***
— Ты шутишь?! — не поверила я, стоя перед небольшой летней эстрадой, возле которой под музыку из сильно шипящих динамиков кружились пожилые пары в старомодном танце.
— Серьёзен как никогда, — объявил Ключевский, не скрывающий своего веселья по поводу моего недоумения. — Неужели ты думала, что только у тебя в этом городе есть своя тихая гавань?
Ну да, о чужих проблемах мне сейчас думалось не особо.
— И часто ты тут бываешь?
— Случается, — не стал вдаваться он в подробности.
Я с интересом разглядывала сквер, в котором расположилась эстрада, пока Игорь ходил за мороженым. В центре небольшой танцевальной площадки, окружённой древними скамейками, танцевало человек десять, преимущественно женщины преклонного возраста и парочка дедушек, задорно круживших в неспешном танце счастливиц, коим достались кавалеры. Тут же носились маленькие дети, за которыми зорко следили родительницы с облюбованных ими лавочек.
Картина, пришедшая к
— Меня бабушка сюда в детстве часто приводила, — присаживаясь рядом со мной на скамейку, сообщил Игорь и протянул мне вафельный стаканчик.
— Ты, наверное, был нарасхват, — пошутила я, с благодарностью принимая из его рук мороженое.
— Я был звездой! Это сейчас они в основном вальсируют, а раньше и фокстрот могли, и танго. Поэтому шустрые танцоры были на расхват.
Прыснула, живо представив совсем юного Ключевского, выплясывающего фокстрот в паре с какой-нибудь одухотворённой бабулечкой.
— И тебе это нравилось?
— Скажем так: мне крайне импонировало всеобщее обожание.
— А что потом?
— А потом мне исполнилось девять лет и я решил, что слишком солиден для таких дел. Папа с мамой, правда, в качестве шутки предлагали записать меня на бальные танцы, мол, там партнёрши помоложе будут, но я воздержался.
— Бабушка, наверное, была разочарована.
— Не знаю насчёт бабушки, но её подружки — однозначно, — самодовольно пояснил он, после чего с самым серьёзным видом, как если бы это было архиважно, напомнил: — Ешь.
Крем-брюле действительно оказалось вкусным: слегка подтаявшим, насыщенным и с хрустящим вафельным стаканчиком. Ключевский точно так же кайфовал от своего мороженого, щурясь на солнце и расплываясь в улыбке, аки Чеширский кот.
— А ты? — поинтересовался Игорь, когда с лакомством было покончено.
— А что я? — удивилась, проведя языком по сладким губам.
— Между прочим, я с тобой только что поделился самым интимным детским воспоминанием. Теперь жду постыдных подробностей из твоего прошлого. Готов поспорить, что ты с твоим характером на месте не сидела...
Говорить про детство я не любила, исходя из принципа «либо хорошо, либо никак», обычно выбирая последнее. Но Игорь обернул наш разговор так, что я просто не смогла привычно уйти от темы.
— У меня тоже была бабушка, — воспоминания о бабуле были как раз тем самым «хорошим», — и к танцам она была равнодушна, зато при каждой удобной возможности мы ходили в театр.
— Ты так сильно любила театр?
— Терпеть не могла, — развела руками. — Но бабуля была уверена, что каждый культурный человек просто обязан быть театралом.
— Я смотрю, в этом она не очень преуспела.
— В воспитании театрала?
— В воспитании культурного человека.
Вот тут я уже не сдержалась и от души треснула его по плечу.
— Всё нормально у меня с культурой!
— А с воспитанием?
Игорь откровенно издевался надо мной, но делал это столь очаровательно, что было практически невозможно не поддержать его игру.