Потерянный герцог Уиндхэм (The Lost Duke of Wyndham)
Шрифт:
Он не был хорошим учеником.
Представление о замке, пока он не приблизился, было обманчиво. Местность была усажена деревьями, и башни и башенки, казалось, мелькали перед глазами, уносясь прочь, пока он пробирался сквозь листву. Только, когда он достиг конца дорожки, он смог полностью оценить вид — основательный и ошеломляющий. Камень был серого цвета, с намеком на желтый оттенок, и хотя углы дома были главным образом прямыми, в его фасаде не было ничего скучного. Он опускался и поднимался, выступал и изгибался. Не было длинной георгианской стены из
Джек не мог даже вообразить, как долго вновь прибывший будет искать вход внутрь здания. Или сколько времени понадобится, чтобы найти беднягу, если тот заблудится.
Так он стоял и смотрел, пытаясь принять это. На что бы это походило, если бы он рос в этом доме? Его отец здесь вырос, и по всем отзывам он был достаточно хорошим человеком. Хорошо, по одному отзыву, подумал он — его тетя Мэри была единственной из его знакомых, кто знал отца достаточно хорошо, чтобы поведать историю или две.
Однако было трудно вообразить семью, живущую здесь. Его собственный дом в Ирландии не был маленьким по любым стандартам, но, тем не менее, с четырьмя детьми часто чувствовалось, как будто они постоянно натыкались друг на друга. Вы не могли пройти даже десять шагов, или провести десять минут, не будучи втянуты в беседу с кузеном, или братом, или тетей, или даже с собакой. (Он был хорошим псом, упокой, Господь, его маленькую пушистую душу. Лучше, чем большинство людей).
Они знали друг друга, они были Одли. Это была, как давно решил Джек, очень хорошая — и очень необычная, семья.
Через несколько минут у парадной двери возникла небольшая суета, появились три женщины. Две из них были белокурыми. Он находился слишком далеко, чтобы видеть их лица, но он мог сказать по тому, как они двигались, что они были молоды, и, вероятно, весьма привлекательны.
Симпатичные девушки, как он давно понял, двигались иначе, чем несимпатичные. Не имело значения, знали ли они о своей красоте или нет. То, что они не знали, говорило об их искренности. Которая у некрасивых была всегда.
Полуулыбка тронула губы Джека. Он подумал, что он был чем–то вроде ученого, изучающего женщин. Данный предмет, в этом он часто пытался себя убедить, был столь же благороден, как любой другой.
Но появилась третья девушка — последняя, вышедшая из замка — он затаил дыхание и замер, не в силах отвести взгляд.
Это была девушка из кареты, остановленной в прошлую ночь. Он был уверен в этом. Её волосы были правильного цвета — блестящие и темные, но это не был такой уж уникальный оттенок, который нельзя было бы найти в другом месте. Он знал, что это была она, потому что… потому что…
Потому что знал.
Он помнил ее. Он помнил, как она двигалась, как она прижималась к нему. Он помнил мягкое дуновение воздуха между их телами, когда она отошла.
Она нравилась ему. Он не часто получал шанс любить или не любить людей, которых он подстерегал, но про себя он подумал, что было нечто довольно привлекательное во
Он не одобрил этого. Но в тоже время он оценил все это, потому что трогать ее, держать ее было неожиданным удовольствием. И когда старая леди возвратилась с миниатюрой, его единственная мысль была о том, какая жалость, что у него не было времени, чтобы поцеловать ее должным образом.
Джек спокойно наблюдал, как она шла по дороге, оборачиваясь через плечо, затем наклоняясь вперед, чтобы что–то сказать другим девушкам. Одна из блондинок взяла ее под руку и увела в сторону. Они были подругами, понял он с удивлением, и задался вопросом, была ли девушка — его девушка, так он теперь о ней думал — чем–то большим чем компаньонкой. Возможно, бедная родственница? Она, конечно, была не близкой родственницей, но казалось, что она была и не совсем служанкой.
Она поправила ленточки своей шляпки, затем (Как ее звали? Он хотел знать ее имя) указала на что–то вдалеке. Джек проследил за ее взглядом, но такое большое количество деревьев вдоль дороги закрывало от него то, что вызвало ее интерес.
А затем она повернулась.
Лицом к нему.
Увидела его.
Она не вскрикнула, и не вздрогнула, но он знал, что она увидела его, в некотором смысле…
В некотором смысле и он предположил, что это была она, потому что не мог видеть ее лица на таком расстоянии. Но он знал.
Его кожу стало покалывать, и это подсказало ему, что она тоже узнала его. Это было нелепо потому, что он был далеко внизу по дороге, и он не был в одежде разбойника, но он знал, что она знала, что уставилась на человека, который ее поцеловал.
Мгновение — возможно, оно продлилось всего секунды, растянувшиеся в вечность. И затем где–то позади него прокричала птица, выдернув его из транса, тут же в голове забилась мысль.
Пора уходить.
Он никогда долгое время не оставался на одном месте, но здесь — это место — было, определенно, самым опасным из всех.
Он бросил назад последний взгляд. Никакой тоски, нет, он не жаждал этого замка. А что касается девушки из кареты — он подавил что–то странное и раздражающее, горящее в горле — он не будет жаждать и ее тоже.
Некоторые вещи слишком ненадежны.
***
— Что это был за человек?
Грейс слышала, что говорила Элизабет, но она притворилась, что не слышит. Они сидели в удобной карете Уиллоуби, но их счастливая тройка теперь стала четверкой.
Вдова, как только встала с кровати, бросила один взгляд на поцелованные солнцем щеки Амелии (Грейс действительно думала, что она и Томас совершили настоящую длительную прогулку вместе, все говорило за это), и разразилась едва понятной тирадой о надлежащем поведении будущей герцогини. Не каждый день услышишь речь, содержащую все о династии, потомстве и веснушках одновременно.