Потерянный Город
Шрифт:
– Если снова будете бить, то я лучше останусь там, где стою.
Охранник засмеялся.
– Зачем? Ты и так выглядишь, как собачья отбивная. Хочешь добавки?
– У меня есть выбор?
– Вряд ли.
– Тогда к чему все это?
Я от злости закусила губу. Опять все идет наперекосяк, нас вообще не должно быть здесь. Я замерла, ожидая дальнейших действий. Эти ребята способны на многое. Они, не моргнув глазом, могу избить до смерти не только Алекса, но и меня, оставив еще на одну долгую ночь в страданиях. Я слышала и чувствовала, как во сне дергался Алекс. Ему
– Парень, сделай это добровольно, тогда никто не пострадает, - сказал второй охранник, голос которого показался до боли знакомым. Ледяной ужас прокатился по позвоночнику, но смутное узнавание улетучилось, так и не сложившись в образ.
– Что вы будете с нами делать?
– Как и положено, проведем необходимые анализы и определим статус для работы в нашем обществе.
Слишком наиграно. Слишком заучено и фальшиво. Как старая пластинка в заклинившем граммофоне.
– Поэтому надо было вчера избивать меня? Это был необходимый анализ? Интересные у вас методы. Нет уж, спасибо, - процедил Алекс сквозь зубы.
– Мы передумали оставаться в вашем обществе. Если вы нас отпустите, мы покинем Город в ближайший час.
Охранник снова засмеялся.
– Какой простой, отпустить их, -он вытащил наручники из нагрудного кармана.
– Подойди сюда сам, парень, сделай нам всем одолжение.
– Мне не нужны ваши тесты, отпустите нас. Мы просто уйдем туда, откуда пришли, и никто о нас больше не услышит. Мы никому ничего не расскажем, забыв Город как страшный сон.
Я схватила Алекса за руку, чтобы он даже не подумал шевелиться и отдаваться в руки этим извергам. Я чувствовала, как напряжена его спина, как мышцы превратились в камень.
Один из охранников поднял автомат и снял с предохранителя. Так вот зачем они нужны были, не как защита от двух зараженных, а как средство усмирения и принуждения.
– Вчера мы преподали тебе урок боевых искусств, как видишь, -он обвел рукой побои Алекса, - ты плохой ученик. Сегодня у нас по плану два варианта. Первый - ты подходишь, протягиваешь мне руки ладонями вверх, все живы и здоровы. Второй - мы преподаем тебе урок владения оружием и физику полета выпущенной пули, но уже не факт, что все живы и здоровы.
Они правы, черт возьми, они правы! Мне захотелось завыть от несправедливости. Им было мало вчерашнего унижения и драки, они решили растянуть представления, потакая собственной жестокости и тщеславию. Жесткость людей не знает границ. Они способны зайти так далеко в своих диких желаниях и поступках, что назад дороги уже можно не найти. Никогда не знаешь, кто больше безумен, он или ты.
Я ослабила руку и слегка подтолкнула Алекса в спину, меньше всего мне хотелось видеть, как его мозги разлетятся по сторонам. Может, все не так плохо? Может, они действительно сделают анализы, потом придут за мной? А потом отпустят нас. Только вот сиренево-бардовые синяки на теле Алекса и мой сломанный нос говорят об обратном.
Он делает шаг вперед, вытягивает руки, и наручники застегиваются на его руках громким щелчком, с которым что-то рухнуло и во мне. Нам опять приходится играть по чужим правилам, сомневаюсь, что когда-то
До последней капли крови.
Вглядываясь в черное око винтовки, я четко осознавала, что последняя капля может пролиться очень скоро. Смертельно скоро.
– Вот и славно. Так бы сразу.
Сердце отбивало в груди глухие удары.
– А это тебе напоследок!
Не успеваю я сделать вдох, как патрульный ударяет Алекса ногой под колено, потом кулаком в челюсть. Алекс теряет сознание и валится на руки охранников тряпичной куклой.
Я кидаюсь вперед, но один из них, вовремя поднявший автомат, утыкает дуло мне в шею. Оно больно упирается, заставляя хрипеть.
Он качает головой. Не надо. Мне ничего не остается делать, как отступить, наблюдая, как они выводят Алекса под руки, грубо волоча по полу. Я поднимаю руки, демонстрируя, что буду вести себя спокойно и глупостей не наделаю. Не хватало еще, чтоб от моих действий его избили сильнее. Никогда не знаешь, сколько боли способен вытерпеть человек.
Если бы не вчерашняя бойня, Алекс смог бы ответить, но сейчас на его теле нет здорового места, к которому было бы не больно прикоснуться. Поэтому не удивительно, что он теряет сознание от болевого шока. Патрульный наверняка бил по уже расцветшим синякам. Точными и сильными ударами.
Немое отрицание не успевает вырваться из моего горла, задушенное паникой. Я опустошена и подавлена.
Они забрали его у меня.
Они выволакивают Алекса в коридор, грубо таща по полу. На анализы так не ведут. Как на бойню. Последний из охранников закрывает дверь, странно глянув на меня. Если бы не его защитная маска, скрывавшая все лицо, может, я смогла бы распознать, что читалось в его взгляде.
Я слышу, как гремит металлический засов, окончательно отделяя нас друг от друга.
Горячие слезы жгут глаза, я подлетаю к двери, все еще не веря, что все так глупо произошло. Я бью кулаками, разбивая их в кровь, но боли почти не замечаю. Она маячит где-то на периферии измученного сознания, не удостоенная вниманием. Они никогда нас не отпустят, ни его, ни меня. Глупо было надеяться найти в Городе оплот здравомыслящих людей.
"Вдруг, война" стала моей реальностью. Война не с заразой, война с людьми. Озлобленными и жестокими последними представителями нашего вида. Мне было за них стыдно. Миллионы достойных людей погибли в первые дни чумы А-2, почему им нельзя было выжить? Почему тот, кто сидит наверху и наблюдает за всем, решил поиграть по грязным правилам? Выживают лишь ублюдки и убийцы.
– Что вы с ним будете делать?
– кричу я сквозь решетку, они еще должны меня услышать.
– Эй, вернитесь! Что вы будете с ним делать!
Теперь, когда мне в шею не упирается винтовка, я чувствовала себя смелее. Патрульных я бы отнесла и к ублюдкам, и к убийцам. Если представится возможность, я их убью. Всех до одного. Я не жду, что они мне ответят, злость выкрикивает все это за меня. Вдруг я слышу по шагам, что кто-то возвращается.
Они вернут Алекса? Заберут меня? Или просто изобьют, чтобы не кричала и не мешала работать?