Потерянный Маяк

Янева Вета

Тропинка вильнула, и зверята оказались на поляне: еще одной, одной из сотен, тысяч полян, опушек, проплешин в этом бесконечном Лесу.

– Смотри, сколько тут зонтов!
– воскликнул Волчек.

И правда, всё пространство было усеяно зонтами. Они, как грибы торчали из земли, нависали друг над другом, протыкали спицами нейлоновые купола соседей. От маленьких, почти коктейльных, до огромных пляжных великанов.

И все разного цвета, разной формы, цветов: радужные, звёздные, чёрные, аквамариновые, и те, что не поддаются

никакому описанию.

Вдоль рассады зонтов вели узенькие дорожки.

– Зачем так много?
– спросил Волчек.

– Потому что иногда создания умирают, - ответила ему Вереск и, схватившись ладонями за основание, поправила покосившейся зонт.

– Так это кладбище?

– Ага.

– У нас просто уходили в Море.

– Здесь до Моря далеко, здесь по-другому. Хочешь увидеть? Обычно это бывает просто, без колдовства, но раз уж мы здесь...

– Конечно, хочу!

– Загляни под зонт!

– Под какой?

– Да под любой.

Волчек встал на колени и заполз под ближайший - салатовый с розовыми крапинками. Под зонтом было тепло и сухо, там же покоилось свитое гнездо из соломы, в котором лежало белоснежное яйцо.

– Тут что, живут птицы? Прямо на кладбище?
– спросил Волчек, выбираясь наружу.

– Почти что да. Возьми колокольчики, пожалуйста, и тихонько погреми ими.

Волчек послушно вытащил всё, что надо из походного мешка и заиграл. Колокольчики были большими, тяжёлыми и звенели глухо.

Вереск забралась на большой камень, поросший мхом. Она сложила ладони рупором у рта, набрала в грудь побольше воздуха и запела.

В песне не было слов, она состояла из одних гласных и лилась высокая нежная и пронзительная, отражалась от самых небес, от земли, от деревьев и камней, будила что-то древнее и изначальное в душах слушателей.

У Волчека по коже пошли мурашки. Не такие, как бывают от страха, а те, которые появляются от сильного впечатления.

Все создания застыли от этой мелодии, даже сосны склонились, прислушиваясь.

Пронзительная, призывающая...

Песня оборвалась резко. Хранитель Маяка ещё немного позвенел, и так же затих.

Весь мир обернулся в молчание и ожидание. Только любопытный ветер метался по поляне, будто спрашивая: "Всё? Всё? Что произойдет-то?"

Это был очень молодой ветер, и мы простим его за назойливость.

Через некоторое время раздался тихий треск. К нему добавился ещё один и ещё, и ещё...

Из-под зонтов медленно, грациозно, величественно и, самое главное, свободно, поднялись птицы. Белые как первый снег, слегка светящиеся, лёгкие и эфемерные.

Одна за другой они садились на спицы зонтов, оглядывались, отряхивались и взмывали в пасмурное небо.

Все земные, подземные, и болотные жители, наблюдавшие за происходящим, застыли в восхищении.

Птичья стая образовала спираль. Первые уже летели на запад, последние только выбирались

из-под зонтов на встречу старым и новым мирам.

После многих часов (или минут, никто так и не понял, да и я вам не скажу) последняя птица скрылась за верхушками елей.

Волчек выдохнул. Только сейчас он понял, что старался не дышать, опасаясь спугнуть чудесных птиц. Он сидел под зонтом, сжимая в лапках треснувшее яйцо, и смотрел им в след.

"Когда-нибудь и я стану такой птицей. Но не сейчас. Сейчас у меня ещё очень много жизни и дел" - с этими мыслями он отложил яйцо обратно в гнездо, и оно рассыпалось в прах.

Вереск влезла к нему.

– Сейчас дождик пройдет, - объяснила она, отряхиваясь.
– Но пока я не особо хочу мокнуть.

– И часто так?

– Дождик?

– Нет, птицы.

– А. Ну, каждый раз, когда набредаю на кладбище. Это такое Ведьмовское правило, кредо, хороший тон. Им надо помочь. Те, кто ещё не дозрел окрепнут в пути.

– А сюда все попадают?

– Нет, конечно! О, дождик закончился, можем идти.

Они выбрались на поляну. Лес окутал запах сырой древесины и земли. Стволы деревьев обнял молочный туман. Волчек лизнул его и с удовольствием отметил, что туман по вкусу как сгущёнка. Это было приятным открытием, с учётом того, что продуктов на ужин у них не осталось.

– Простите, вы не подскажите, как дойти до Мшистой Скалы?

Это Вереск спросила у Древесного Филина. Птица открыла тяжёлые зеленые веки, посмотрела на путников сквозь дороги снов, моргнула, зевнула, показала крылом направо.

Волчек и Вереск поблагодарили Филина и двинулись сквозь туман.

Эхом разлетался чей-то пронзительный вой. Рийсце шли по поваленным брёвнам, чтобы не намочить лапки. Деревья в этой части Леса были огромными, так что каждый ствол был почти отдельной тропой. Иногда они перебирались с дерева на дерево, поскальзываясь на влажной коре, но каждый раз чудом удерживая друг друга наверху.

Им нравилось идти вперед, слушать пение птиц, ворчание зверей. Им нравилась и вода из родников и маленькие грибы, и колонии жуков, и разноцветные стеклышки, подвешенные к ветвям, шуршание ветвей, все ветерки мира, еловые иголки, горькую полынь, небесные васильки и ещё множество множеств вещей, что делали их счастливыми.

Мимо скакали призрачные лошади. Вёл их бледный конь, который не имел ни власти, ни веса в этом Лесу. Он не был злым, он не был добрым, он просто был собой.

Один раз они всё-таки заплутали. Тогда Вереск объявила, что будет колдовать. Она спустилась на землю, подобрала сухие хвойные иголки, сорвала клевер и перетёрла их в лапках. Шепнула пару фраз, один раз улыбнулась и подбросила травы в воздух. Они полетели туда, откуда дул ветер.

– Что ж, пошли!

Волчек втянул Вереск обратно на бревно, и они отправились дальше.