Потерянный шпион

Афончиков Вячеслав

– О, герр торговец, ну это же естественно, что в моем трактире – а где же в этом захолустье еще можно поесть уважающему себя человеку? Плюньте в глаза тому, кто посоветует вам питаться в этом свинарнике на Норденштрассе – там в каждой тарелке супа по таракану плавает, клянусь вам! – так вот, эти люди говорили, что они купцы! Наверное, они принимали старого Йозефа за кретина! Я-то уж насмотрелся за свою жизнь, и, поверьте мне, герр купец, я отличаю военного человека от штатского. Вы бы видели их лошадей – на таких ездят только на столичных парадах. А выправка, а походка – нет, меня не обманешь! Приятного вам аппетита, добрый господин!

Поблагодарив разговорчивого

трактирщика, Шмидт собрался было уже сесть к столу и насладиться трапезой, тем более что, судя по запаху, доносившемуся из тарелок, готовили в заведении трактирщика Йозефа и впрямь неплохо. Впрочем, после утомительной дороги Шмидт съел бы и суп с тараканом, предварительно его оттуда удалив. Он еще раз взглянул на лицо приветливого старика и поразился той перемене, которая вдруг с ним приключилась. Лицо старого Йозефа вдруг сделалось каменно-равнодушным, и он с отсутствующим видом принялся протирать влажной тряпкой барную стойку. В поисках причины такой резкой перемены Шмидт обернулся ко входной двери и увидел входивших в заведение людей в мятых мундирах с засаленными лацканами и обшлагами – местных орднунгполицаев. Оба они были полными мужчинами средних лет с обрюзгшими лицами и заплывшими от пьянства глазами. Старший из них, обладавший нашивками орднунгполицайлейтенанта, нашивками такого вида, как будто ими протирали посуду перед тем, как ее мыть, подошел к стойке и обратился к владельцу заведения:

– Что-то я не вижу, что ты нам рад, Йозеф! Дай-ка нам шнапса!

Трактирщик покорно достал бутылку и наполнил два больших стакана.

– Восемьдесят пфеннигов, – пробормотал старик, стараясь не поднимать глаз.

Эти слова привели служителя порядка в ярость, и он, перегнувшись через барную стойку и схватив Йозефа за его камзол, рванул его на себя так, что одежда затрещала.

– Ты, скотина, смеешь говорить мне о деньгах? Ты, который продал нам третьего дня плохой шнапс, смеешь заикаться о деньгах?

Старик побледнел и попытался высвободиться, но орднунгполицай держал его крепко.

– В тот раз вы тоже не заплатили, хотя шнапс был отличного качества, – пролепетал он.

– Отличного качества, говоришь? – все больше разъярялся полицейский. – А известно ли тебе, что мы с моим боевым товарищем (он кивнул в сторону второго орднунгполицая) от него чуть не умерли?

– Если выпить по два литра на человека, то и от хорошего шнапса можно умереть, герр полицейский, – пытался защищаться трактирщик.

Шмидт, который должен был следовать легенде и вести себя как проезжий купец, все это время равнодушно наблюдал за происходившим, подавляя в себе острое желание поставить полицая на место. Впрочем, было уже поздно – второй орднунгполицай в это время подошел к стойке слева от Шмидта и, грубо повернув его к себе лицом и дыхнув на него смесью запахов перегара, чеснока и лежалого сала, спросил:

– А ты, собственно, кто такой? Я тебя раньше здесь не видел! А ну-ка покажи мне свои документы!

Первым, наиболее соблазнительным желанием Шмидта было показать ему свой жетон капитана Департамента. После этого можно было бы приказать этим выродкам встать на колени и начать целовать его капитанские сапоги, что, он был в этом абсолютно уверен, было бы выполнено незамедлительно. Подобная сцена, вероятно, доставила бы ему большое эстетическое наслаждение, но разрушила бы напрочь легенду, нужную для проводимой операции, поэтому он сдержался. Он засунул руку во внутренний карман своего потертого камзола и достал оттуда пергамент, свидетельствовавший, что его предъявитель – Карл Штраус, торговец зерном. Полицейский долго читал документ,

шевеля при этом сальными губами. Затем, подняв глаза на Шмидта-Штрауса, он мрачно разглядывал его в течение примерно минуты.

– Документ недействителен, ты пойдешь с нами в участок, – заключил он.

Документ, сделанный зихерхайтсмайором Таубе, не мог быть недействительным по определению, ведь именно отдел Таубе и решал в последние полстолетия, какие документы должны быть у подданных Империи. Шмидт был опытным контрразведчиком, но гротескность сложившейся ситуации настолько повлияла на него, что он совершил одну ошибку – потянулся правой рукой к своему документу, чтобы забрать его у орднунгполицая. В следующий момент оказавшийся теперь у него за спиной орднунгполицайлейтенант, отпустивший к этому времени несчастного трактирщика, со всего размаха ударил его кулаком по затылку. Не удержавшись на ногах, Шмидт рухнул на пол. Его взгляд упал на Шульце, прервавшего еду и привставшего из-за своего столика. Он отчетливо представил себе, что будет дальше. На глазах у зихерхайтссержанта кто-то только что напал на его командира. Учитывая прекрасную спецподготовку парня, орднунгполицаям оставалось жить секунд тридцать, это если им повезет. Слава о двух купцах-компаньонах, убивших двух полицаев, разнесется даже не по окрестностям, а по всей стране подобно молнии и войдет в сказки, саги и легенды. Они станут народными героями, правда – ценой проваленного задания. Этого нельзя было допустить, и, превозмогая боль в затылке, Шмидт два раза быстро махнул Шульце кистью правой руки. Это означало – не вмешиваться и сохранять спокойствие. Шульце понял и опустился обратно на стул, готовый снова вскочить при первой же необходимости. Впрочем, его попытка встать не осталась незамеченной полицейскими.

– Все видели, как эти двое пытались напасть на сотрудников Департамента Охраны Порядка, – не столько спросил, сколько утвердил орднунгполицайлейтенант. – Они задержаны до установления их личностей!

Посетители трактира молчали, опустив глаза.

Орднунгполицаи выволокли Шмидта и Шульце из трактира и повели их в участок, расположенный неподалеку. Сидевший в углу трактира и с аппетитом поедавший порцию подкопченных сосисок подлекарь из местной лечебницы проводил их долгим задумчивым взглядом.

В участке орднунгполицаи вознамерились обыскать задержанных. Шмидт, потирая ушибленный затылок и морщась от боли, не стал сопротивляться, сказав только:

– Начните со внутреннего кармана куртки!

Орднунгполицай хотел как-то злобно и язвительно ответить задержанному на его нелепое предложение, но уровень его умственного развития позволил ему только рявкнуть «Молчать!» и, последовав совету, залезть в этот карман. В течение примерно минуты он тупо, вытаращив глаза, рассматривал серебряный жетон офицера Департамента Государственной Стражи, и до него порциями стал доходить весь ужас случившегося. Шульце, которому освободили руки, тут же достал и свой жетон.

– Герр зихерхайтскапитан! – воскликнул полицейский, понимая, что необходимо извиняться, каяться и умолять, как-то умолять этого столичного начальника, чтобы хоть как-нибудь загладить свою вину. Это оказалось делом неимоверной сложности, так как последние двадцать лет он никогда и ни перед кем не извинялся даже мысленно, и отсутствие практики привело его сейчас практически на грань краха. Он лишь смог повторить: – Герр зихерхайтскапитан! – и стал медленно опускаться на колени.

– Встать! – коротко скомандовал Шмидт. Этот окрик несколько взбодрил полицейского, и он, как говорят юристы, попытался выстроить линию защиты.