Потерявшая имя

Малышева Анна Витальевна

— Твоим умом этого не понять, — презрительно бросил Афанасий.

— А ты все ж таки растолкуй! — ухмыльнулся Илларион. — Я понятливый!

— У нас того, кого ты спас от верной погибели, называют братом или сестрой, — нехотя признался раскольник и добавил: — Так что, иди-ка отсюда добром… Я спас ее однажды, выручу и сейчас.

Тебе ее не взять.

— А я попробую!..

Елена, наблюдавшая эту сцену с чердака, вскрикнула, когда Кремень со звериным рыком бросился на Афанасия, но тот предугадал маневр противника и, отскочив в сторону, со всей силы ударил разбойника дубовой дверью по голове. Оглушенный Илларион осел на колени, как бык на бойне, и замотал головой, что-то неразборчиво мыча.

— И тебя Касьяныч считает своим лучшим воином? — усмехнулся Афанасий. — Да ты годишься только горох по плетням воровать…

Притворявшийся контуженным Кремень вскочил на ноги и с разворота сделал выпад ножом, но Афанасий успел откинуть его руку и вонзил ему свой нож прямо под ребра.

Истошный крик разбойника разбудил всю деревню.

Не мешкая, Афанасий щипцами вытащил из печи догоравшее полено и бросил его на солому, которая в тот же миг занялась. Он поднялся к Елене на чердак, высадил ногой окошко. Снизу раздалось конское ржание — лошади учуяли начинавшийся пожар.

— Прыгайте! — крикнул он.

— Я боюсь! — девушка закрыла ладонями лицо.

— Там сено! Да чего же вы ждете!

Поняв, что уговоры не помогут, он подхватил Елену на руки и спрыгнул вместе с нею.

Их ждали два уже оседланных коня. Он посадил ее на Цезаря, размотал привязанные к стропилам поводья и кинул их Елене. Едва почуяв на себе всадницу, конь рванулся вперед и понесся к лесу. Она едва успела схватить поводья.

— Пригнитесь! Там постовые шайки! — крикнул Афанасий, догоняя ее на своем скакуне. В обеих руках он держал наготове пистолеты.

Постовые

сидели у костра и, по-видимому, дремали, потому что не сразу услышали крики, доносившиеся из деревни. Валявшаяся между ними пустая ведерная бутыль ясно указывала на причину их усталости. Один вскочил все-таки на ноги и хотел преградить путь несшимся на него всадникам, но Цезарь встал на дыбы и с гневным ржанием ударил его копытами в грудь, исполнив свой знаменитый смертоносный трюк, стоивший жизни не одному разбойнику. Второму часовому Афанасий на ходу выстрелил в голову, которую тот едва успел приподнять. Бродяга осел на снег, как куча грязного тряпья.

Разбойничья деревня всполошилась, заходила ходуном, спешно снаряжая погоню за беглецами. Однако б'oльшая часть разбойников во главе с атаманом занялась тушением пожара. Избу Афанасия уже полностью охватило пламя, начала рушиться крыша. Некстати поднялся ветер, и огонь грозил перекинуться на соседние избы. Остаться посреди зимнего леса без крова не улыбалось никому, это означало бы верный развал знаменитой банды.

К рассвету двое всадников добрались до того самого постоялого двора, с которого Елена уехала венчаться. Погоня давно от них отстала.

— Куда мы теперь, братец? — спросила графиня Афанасия, с благодарностью заглядывая в строгое иконописное лицо, освещенное поднимающимся солнцем.

Если бы тот сказал: «Теперь зароемся в сугроб и спрячемся в нем до весны, как медведи!», она бы ничуть не удивилась и послушалась, решив, что ему виднее. Однако парень, с недоумением взглянув на нее, произнес как нечто само собой разумеющееся:

— В Санкт-Петербург. К матушке-императрице…

На этом заканчивается первая книга романа.