Потерявшие солнце
Шрифт:
Сон сняло как рукой. История свидетельствовала о том, что старик зря слов на ветер не бросает.
– Может, не стоит, Алексей Васильевич? – осторожно осведомился Антон.
– Сам не хочу, – сокрушенно покачал головой Бухарин, – хотелось на свободе умереть. Но придется. Делать нечего. – Он снова расстроенно вздохнул.
– Надо подумать хорошенько, Алексей Васильевич. – Антон подумал, что со стороны их разговор сильно отдает шизофренией, но как никто другой он понимал,
– Думай, Владимирович, думай, – горячо согласился Бухарин, – а то всем проблемы: писать, оформлять, следствие. Я ж понимаю: вам эти головняки тоже не нужны.
Его желание уберечь сотрудников милиции от лишних проблем было абсолютно искренним.
– Он же, бычье деревенское, не понимает в жизни ничего. Цену словечка не знает. Думает – молодой, здоровый. А его – хыч пикой в брюхо, и делай с ним что хошь.
Бухарин достаточно доходчиво показал жестами, что можно делать с соседом после «пики в брюхо».
– А может, он извинится? – безнадежно предложил Антон.
Бухарин в сомнении хмурил брови.
– Может, конечно, – уверенности в его голосе не было, – но если только тоже при всех. Хотя он не станет. «Крутой» больно.
– Я попробую с ним поговорить. – Антон почувствовал выход из ситуации. – Он дома сейчас?
– Был, ему вроде в ночную сегодня.
– Значит, так, Алексей Васильевич, я через полчаса зайду и с ним переговорю, а пока – никаких «разборок».
– Нет, нет, – замахал руками Бухарин, – я и из комнаты-то выходить не буду. От соблазна…
Оставшись один, Антон подошел к окну. Вода просачивалась сквозь щели рамы и грязной лужицей скапливалась на подоконнике. «Интересно, в каком учебнике ОРД учат выходить из таких ситуаций».
Павленко был на месте, важно восседая за пишущей машинкой.
– Опять ты, Челышев, не стучишь!
– Извини, стучат обычно мне! Как успехи?
– Нормально, – Павленко откинулся на стуле, – прекращаем дело.
– Как? – Антон опешил. – Почему?
– За смертью обвиняемого, по статье пять, пункт восемь, – важно пояснил Павленко.
Антону показалось, что он второй раз за утро сходит с ума.
– Ты можешь толком объяснить? – взорвался он.
– Прекрати на меня орать, Челышев! Я тебе не гопник какой-нибудь! – взвизгнул Павленко. – Сегодня Иваныпин и Горелова дали показания, что кражу совершила покойная ныне мать Гореловой Зои – Татьяна Петровна Горелова, а они оговорили себя под угрозами сотрудников уголовного розыска. Кстати, это мы еще будем проверять. Я готовлю материал в прокуратуру. – Павленко радостно блеснул глазами. – Так что дело на прекращение.
–
– Им нельзя доверять. Он находится с Иваныпиным в неприязненных отношениях, подозревая его в интимной связи с Гореловой.
– Ему нельзя, а им можно?
– Их показания сходятся в мелочах, а у него есть нестыковки.
– А вещи? Их продавала Горелова.
– Конечно. Мать ее попросила.
– Слушай, Павленко, ты следователь или адвокат? Второе у тебя лучше получается.
– Я служу закону, Челышев, – Павленко закатил глаза, сам наслаждаясь пафосом сказанного, – и не собираюсь нарушать его в угоду вашим «палкам» за раскрытие.
Антон вдруг «сдулся». Просто захотелось плюнуть на все.
– А запугивал их, конечно, я?
– Нет, – в голосе Павленко послышалось явное сожаление, – неустановленные сотрудники подходили к ним в коридоре и угрожали избиениями. Правда, опознать они их не смогут. Освещение у вас плохое.
– И на том спасибо.
Дверью он треснул так, что задрожали стены.
Огромная коммуналка, где жил Бухарин, располагалась в той же парадной, что и квартира Гореловой. Антон подавил в себе желание зайти на пару слов.
Дверь открыл сам старик.
– Дома?
– Да, у себя. Последняя комната перед кухней.
Коридор был длинным, ободранным и безликим. За дверьми бормотали, пищали, чавкали, стонали, гавкали. Словом, жили. Он постучал в массивную дверь со старой бронзовой ручкой.
– Входите!
За дверью оказалась цветастая занавеска. На мгновение Антону показалось, что он сейчас увидит горницу с русской печкой. Вместо этого взгляд уперся в безвкусную «стенку», старую «Радугу», застеленный такой же, как занавеска, скатертью стол и мускулистого, лупоглазого парня, потягивающего чай из огромной чашки. На нем были только синие тренировочные штаны с белыми лампасами.
– Здравствуйте. Милиция. – Антон достал удостоверение.
Хозяин отупело хлопал глазами, не выпуская чашки из рук.
– А что, милиции пачкать ковер можно?
Женщину-мышь он сразу не заметил. Она сидела в кресле справа у стены. Ее остренькое лицо подергивалось от возбуждения. Она уже отложила журнал и готова была броситься в атаку. Антон машинально отметил, что у нее нет ни возраста, ни цвета волос, ни черт лица.
– Если вы власть, то это еще не…
– Умолкни. – Хозяин поставил чашку и поднялся.
Женщина сразу погасла.
– Конечно, Коленька, но…
– Сказал – умолкни! – Он выдвинул из-за стола еще стул. – Садитесь, пожалуйста. Чаю?