Потерявшие солнце
Шрифт:
Антон кивнул:
– Все та же шпиономания? Все шхерят информацию друг от друга? Впрочем, я тут засылал запрос по поводу Андрея-Лилипута. Получил ответ, что РУОП на него информацией не располагает, а я сам на него разработку вел – четыре тома. Нормально?
Свистунов улыбнулся:
– Абсолютно. Я тебе ответ подписывал. Извини. Старший приказал.
Антон усмехнулся и махнул рукой:
– Ну вас, крестоносцев закона. Понимаю. Мы на кастрюльных делах все такие коррумпированные-коррумпированные. Аж жуть! Просто себя дураками
Свистунов расхохотался:
– Силен! Ладно, мне пора. Позвони мне домой, в воскресенье. Телефон помнишь?
– Помню.
– Удачи. Я пошел.
Антон секунду смотрел в обтянутую плащевкой спину:
– Коля!
– А?
– Спасибо.
Лицо у Свистунова было серьезным, даже грустным.
– Не за что. Ты не догадываешься, почему после я ушел на компьютер?
– Догадываюсь.
– Ну так а чего говорить…
Дождь сплошной шторой закрыл выход из подворотни.
Темнело быстро. Крыши блестели в косо падающих дождевых струях. Все окна уже давно были закрыты. В некоторых желтел электрический свет. Цыбин отпил вина и, поставив стакан на подоконник, обернулся.
Сизый сигаретный дым тяжелыми слоями плыл по комнате. Хриплый голос Криса Ри разрывал динамики тайваньского двухкассетника. В свете единственной горящей настольной лампы Елена Сергеевна объясняла что-то остроносой бухгалтерше. Обе держали в руках чашки с чаем. У сдвинутого к самой стене стола с остатками пиршества чернявый парень, имени которого Цыбин так и не запомнил, прикуривал подряд уже третью сигарету. Его блестящие в полумраке глаза неотрывно следили за ногами Маши, кружащуюся в подобии танго с рыжеусым Вадиком. Рядом с ними Таня буквально повисла на Шлицыне, хорошо державшемся, несмотря на обильное возлияние.
Цыбин пересек комнату:
– Елена Сергеевна, можно, я от вас позвоню, а то здесь шумно.
– Пожалуйста. – Она положила демонстрируемый бухгалтерше журнал по вязанию и протянула ему ключ от кабинета.
Длинные гудки неприятно чиркали душу. Телефон на Металлистов молчал. Он набрал телефон вахты факультета.
– Анны Сергеевны сегодня не было. У нее нет занятий.
Шлицын твердой рукой разливал водку в стаканы. Другая его рука утвердилась на бедре Татьяны. Маша плыла в объятиях чернявого. Вадик в боевой готовности держал нанизанный на вилку кусок колбасы.
– Цыбин, – позвал он, – бери стакан, скажи тост.
– Тост, – сказал Цыбин. Все рассмеялись.
– А серьезно!
Он пожал плечами:
– Ну тогда… За мечты. Пусть они иногда сбываются.
– Классно!
– Ох, если мои сбудутся…
– Какая у тебя мечта? – Вадик осушил стакан и взял предложенную сигарету.
– Наверное, быть свободным.
– От чего?
– От всего.
Вадик
– Это утопия.
Глаза у него были пьяными, но речь звучала ровно.
– Почему?
– Потому что это – смерть. Полная свобода. Полный покой. При жизни ты всегда будешь от чего-нибудь зависеть. Или от кого-нибудь.
Цыбин усмехнулся.
– Ты хочешь сказать, что только смерть абсолютно свободна? Недурная мысль! Ты философ!
Вадик опустился на стул и наполнил стаканы по новой:
– Только после пол-литра.
Он в одиночку залпом выпил:
– Но ты не понял. Свободна не смерть, а человек в смерти. Смерть лишь мальчик на посылках. У времени. У болезни. У врага.
Цыбин щелкнул зажигалкой. Лицо его застыло.
– Не надо! Хватит!
Маша, рассерженно цокая каблуками, шла к двери, поправляя свитер. Он успел заметить размазанную помаду у нее на лице. «Чернявый» круто развернулся на каблуках и порывисто выскочил за ней. Верхняя губа хищно вздернута. Лицо перекошено.
– Извини, я на минуту…
В коридоре было сыро и гулко. «Чернявый» держал Машу за рукав. Свитер сполз, обнажая смуглое плечо.
– Юноша! – Цыбин сунул горящую сигарету в рот и демонстративно убрал руки в карманы брюк. – Вы несколько перебрали, а даме это не нравится…
– Что? – Парень вскинул льдистые, нехорошие глаза. – Кто юноша? Я? Ты, сука, пока здесь книжечки читал, я в Грозном… Я этих «чехов»… Я убивал каждый день. Ты столько книжек не прочитал, сколько я убил…
Цыбин подходил ближе. «Многовато для одного дня». Парень заводил сам себя. Лицо его дергалось как в лихорадке.
– Все вы пи… А эта целка, б… ломается как…
Оставалось всего несколько шагов.
Парень опустился на пол и заплакал. Тоненько, по-детски, навзрыд, как обиженный ребенок.
– Не хочу-у-у-у…
– Леня! Ленечка! – Шлицын пробежал мимо Цыбина и склонился над ним. – Пойдем! Все нормально! Я же говорил, что тебе лучше не пить.
Он поднял голову:
– Извините, ребята! У него после Чечни с нервами не в порядке. Я думал его в компанию, к людям… Нет, спасибо, не надо мне помогать. Я сам.
– Ничего страшного. – Цыбин участливо покачал головой, глядя на удаляющегося в сторону лестницы Шлицына. Парня тот обнимал за плечи, по-отцовски вытирая платком ему слезы.
– Его младший брат. – Маша неслышно подошла сзади. – Он предупреждал, а я тоже дура… Устроила истерику, как первоклассница. Всего-то просил – поцеловать разочек. Не убыло бы.
– Не переживай. – Цыбин взял ее за локоть. – Может, потанцуем?
Она кивнула.
Музыка по-прежнему была протяжной и медленной. Таня, потеряв кавалера, уныло сидела на подоконнике. Вадик что-то горячо доказывал Елене Сергеевне и бухгалтерше.
– Интеллигенция – это…
От Маши пахло ландышем. Руки у нее были гибкие и длинные. Она легко обвила его шею.