Потерявшийся во времени
Шрифт:
— С первой женой мы довольно долго прожили, а потом разошлись, а вот вторую любовь потерял и трагически, до сих пор нет, нет, да и вспоминаю. Она погибла вместе с родителями в авиационной катастрофе.
— А с первой женой вы жили в гражданском браке?
— Почему нет, официально расписаны были, — произнес я, словно разговаривал сам с собой и продолжал вспоминать Татьяну и прожитые с ней годы.
— Странно, мне казалось, что вы женаты только один раз.
Я посмотрел на Ольгу, и тут до меня дошло, что затронул не совсем подходящую тему, и потому ответил:
— Да, все правильно, в гражданском.
— Непременно. Так я пошла?
— Иди, да и еще вот что, подготовь документы для запроса относительно того, сколько необходимо средств, для быстрого развертывания спутниковых систем, в случае благоприятных повторных испытаний, и договорись о встрече с главным разработчиком. Я хотел бы с ним лично побеседовать.
— Срок?
— Чем скорее, тем лучше.
— Поняла, — она записала сказанное мной в блокнот, и закрыв папку направилась к двери.
— Но ты все же этим делом не злоупотребляй, затянет, по себе знаю, — и постучал ручкой по рюмке.
Ольга повернулась и ответила:
— Вы тоже, мужчины народ более слабый в этом отношении, чем женщины, — и вышла из кабинета, не дождавшись ответа.
— А ведь чертовски хороша баба, — подумал я про себя, — эх скинуть бы годков двадцать, ну хотя бы десять. А впрочем, что годы, они вовсе не причем. Я всегда в разговорах с Ольгой в первую очередь думал о делах, а не о жизни, вот и просмотрел в ней интересную женщину. Сегодняшний разговор неожиданно задел во мне душевные струны и заставил совсем иначе посмотреть на неё. Странно, почему никогда не заводил с ней разговора о жизни, все о делах и делах?
Я посмотрел на часы, было начало десятого. Пора было собираться домой. Вызвав по селекторной связи секретаря, сообщил, что собираюсь домой.
Машина стояла уже у подъезда. Дверь была распахнута. Усевшись на заднее сиденье, я заметил, как отъехала машина охраны, а вслед за ней тронулись мы. Позади нас ехала вторая машина. Я невольно скривил гримасу и подумал, как все же странно устроен мир. В одной жизни ты можешь быть на самой вершине пирамиды, а в другой у её подножия, а в третьей где-то по середине. Бред, если бы это было не на самом деле.
Мы ехали по пустынным улицам Москвы. Город выглядел сумрачно и уныло. То и дело встречались здания с почерневшими от взрывов оконными проемами. В одном месте и вовсе взорванный дом был огорожен временным забором. То и дело встречались патрульные машины и бронетехника. Совсем скоро должен начаться комендантский час. Его сроки сдвинули, но все равно с двадцати четырех до пяти утра на улицу без специальных пропусков выходить было нельзя. Редкие прохожие спешили домой. Жизнь постепенно затухала до утра.
Машина остановилась у глухого забора. Ворота распахнулись, и машина въехала на территорию правительственных зданий на Воробьевых горах. Старые, еще пятидесятых годов постройки, после реконструкции, стали пристанищем всех членов Совета. У каждого был свой дом, в котором жили домочадцы, а порой семьи детей с внуками. Когда машина остановилась под навесом крыльца, я вышел и направился в дом.
Ирина сидела в гостиной, склонившись
— Что за фолиант изучаешь? — поинтересовался я.
— Медицинская энциклопедия. У меня второй день болит палец на ноге, пытаюсь выяснить, что это может быть.
— Не проще ли поговорить на эту тему с Галиной Яковлевной. Она врач, посмотрит, если надо, пропишет мазь или процедуры.
— Твоя Галина Яковлевна, только ОРЗ лечить в состоянии. Если уж и идти к кому-то, то только не к ней.
— Напрасно, она прекрасный врач.
— Это тебе так кажется. Тебя послушать. Так все кто тебя окружают, прекрасные люди. Что врачи, что повара, ну просто ангелы, а не люди.
— А чем, собственно говоря, она тебя не устраивает? Все у неё лечатся, и никто не жалуется, — начал заводиться я.
— Ну конечно, одна я всем недовольна.
— А разве нет? — устало произнес я и, повернувшись, направился в кабинет.
— Вот, вот, когда сказать нечего, ты всегда спасаешься бегством в своем кабинет, ссылаясь на то, что у тебя дела. Тебе вообще нет до меня никакого дела. Только дела, дела, и дела. Я устала от всех этих дел.
Я повернулся и спокойно, но жестко произнес:
— Я никого не держу. Если ты устала от меня, то ведь и я тоже устал от тебя. Если тебе что-то не нравиться, ты можешь найти себе что-то или кого-то взамен, кто тебя устроит.
— Ах, вот как ты ставишь вопрос. Конечно, когда ты достиг всего, когда я денно и нощно, не жалея сил двигала тебя по служебной лестнице вверх, я была тебе нужна. Выслушивала твои плаксивые речи по поводу того надо или не надо сделать тот или иной шаг, а ты мямлил и не знал, как поступить в той или иной ситуации, тогда я была нужна. Ну как же. Кто-то должен был приголубить, обласкать, наконец потрахаться, чтобы ты снова чувствовал себя мужиком, а не рохлей. А теперь зачем я ему. Он король, он на вершине мира, кто я и кто он. Дудки. Ничего у тебя не выйдет. Это я достигла всего, чего я хотела. Слышишь, я, а не ты. Я построила этот мир и сделала себя и тебя таким, каким ты без моей помощи не стал бы никогда. Слышишь, ни-ког-да. Потому что ты тюфяк, только сопли распускать можешь и философствовать на тему, быть или не быть. Ах, надо было так поступить, ах зачем мы то-то не сделали. Тьфу, смотреть тошно. Как баба. Да если бы не я, кем бы сейчас был? Инженером первой категории, или заведующим сектором, в лучшем случае.
Кровь прилила к вискам, и желваки заходили на скулах. Мне хотелось подойти и со всего размаху врезать по её физиономии и по-русски обложить трехпалубным матом. Но я не сделал ни того, ни другого. Внутри была полная пустота, и хотелось только одного, поскорее лечь спать и утром уйти на работу, чтобы не видеть её хотя бы до вечера. Я повернулся к ней и произнес только одно:
— Ну и сука же ты, — и, не дождавшись ответа, захлопнул дверь в кабинет. Не раздеваясь, я бросился ничком на не убранный с утра диван и, уткнувшись как в детстве в подушку, зажмурил глаза и сжал зубы, потому что больше всего боялся разреветься. Пролежав минут двадцать, я поднялся, с дивана, разделся, потом подошел к стоящему у окна столу, достал бутылку водки и, выпив стакан, лег и мгновенно заснул, проклиная все на свете, в том числе и себя.