Потолок одного героя

Поляков Иван

'Непомерно высок становится зверь этот и широк в кости. Порою покрывается шерстью, грубой и жёсткой, а иног** ** шуёю. Ногти его широки становиться, а мышцы сильны и тверды. Кожа грубеет, и глаза становятся круглы. И тьма в них вытесняет белизну по краю.

Бойтесь не распознать людоеда в друге, в брате своём, ибо голод помутит разум и заставит охотиться'.

Не такая и тонкая, впитав достаточно влаги, льняная ткань плотно облепила живот

и бока наёмницы. Красиво. Мне очень сложно было не отвлекаться, так что пришлось даже повернуться полубоком. Всё тщетно. Текст не принёс никаких подсказок.

Я не менее десятка раз пробежался от начала и до конца, прежде чем рыбалка, наконец, закончилась. Я поглядел на стражника. Весь в чешуе тот теперь отбивался от нападок молоденькой щучки. Век монотонно и никуда не спеша доламывал последние сучья.

«Широкие ногти и голод… — возникло вдруг и тут же утвердилось предположенье. — Н-нет. У всех великанов внешность довольно приметная, так что перепутать сложно… Если бы в заливе вдруг начали пропадать люди, кто-нибудь бы заметил. Наверное».

Птиц больше не было видно. Двигаясь в редеющей желтоватой дымке, бёдрами раздвигая воду, Эль шла к берегу… И всё же она была красива.

К тексту прилагалась иллюстрация. Достаточно детально, хотя и несколько гротескно, художник изобразил… человека. Большая голова его разве что крепилась к плечам. Живот был кругл, а ноги и руки неестественно тонки и волосаты. Ни лба, ни подбородка.

Звук движения. Словно лань, Эль в пару прыжков забралась на траву.

Я сглотнул.

Улыбаясь, девушка за жабры держала здорового окуня. Она одарила Гратца взглядом победителя. Уже вошедшим в привычку тоном Эль сообщила, что тот готовит и завтра. Стражник сделал вид, что не услышал. Стараясь спрятать глаза, я вновь всмотрелся в иллюстрацию. На Века она совершенно не была похожа. Совсем другие черты.

Эль прошла мимо.

Она шла босиком, так что несложно было наколоть. Это и произошло. В какой-то момент девушка, должно быть, взглянула на страницу… Бумага затрещала. Форзац внезапно дёрнулся, пытаясь выпорхнуть из рук. Я ухватил. Потянул обратно — нарисованная «грива» испарилась вместе с мелким текстом. «Болотный безумец» — прочитал я очень крупный заголовок. От статьи о людоеде не осталось ничего.

— Эт… Э… А-пчхи! — В носу нестерпимо засвербело. — Э-то что такое?!

Подойдя к костру, Эль без лишних слов спалила смятую бумагу. Янтарный отсвет очертил её скулу… Бедро перекатилось. В широко расставленных глазах сверкнули молнии. Я стушевался.

Подобрав накидку, Эль не особенно стараясь отряхнула её от сора. Немного подумала и набросила плотную ткань на ветку ивы. Оставила сохнуть.

Я выдохнул. «Текст не дал мне ничего… всё нормально». Проведя по подбородку, отметив для себя, что надо бы побриться, я… всё-таки решил вернуться к книге. Статья о «духе-хозяине» так и не была прочитана до конца. Довольно большую часть я пропустил, так как текст стал плохо читаем, и теперь имело смысл…

Пальцы Эль появились всего на мгновенье.

Обложка дёрнулась и с десяток страниц обратились в ничто.

Я почти подпрыгнул:

— Да… Да что это такое?!

Густые брови Эль сошлись на широкой переносице.

Я продержался где-то с минуту. А после опустился на расстеленную ткань. В тени раскидистой ивы, у костерка и воды сидеть было очень приятно. Ценить мне нужно было подобные моменты.

— Я вернусь через час, — сухо проговорила девушка, — а вы оставайтесь здесь.

— Но…

— Вы слышали!

Наёмница взялась за рукоять меча.

— …

— Да иди уже!

Очистив большому окуню брюхо, обезглавив, Гратц со всеми почестями сопроводил его в котёл:

— По-твоему, так мы все дурни?.. Ничего в жизни не смыслим?

Эль чуть помедлила. Казалось, эта фраза её поколебала. Перекошенное и всё в чешуе, совершенно измученное лицо бывшего стражника отбивало всякую охоту к продолженью разговора.

Подойдя к тюкам, наёмница развязала верёвку на своей поклаже. Она долго не рылась, но почти что сразу отыскала плотный свёрток. Всё было давно готово и лишь ждало своей минуты.

Гратц ещё раз кивнул. Махнул рукой с моим ронделем. И она ушла. Как-то тихо сразу стало. Разговор оборвался, и все умолкли. Только лягушки пели. Поскрипывал ствол, с которого Век доламывал сучья.

Наконец, последний полетел в общую кучу, и великан остановился. Он широкую ладонь положил на облезающую кору.

— Мы не дурни? — уточнил я на всякий случай.

Гратц рондель пытался вытереть о землю.

— Женщины, — отозвался он, — что тут добавишь.

Я кивнул.

Великан зачем-то попытался сдвинуть толстый ствол, но у него ничего не вышло. Гратц мой кинжал воткнул в землю. Рукавом протёр рукоять.

— Ну… Так, вы подождите пока, — бросил он как бы себе под нос. — Помешайте минут через пять.

Стражник поднялся. Он отряхнул панталоны и… как ни в чём не бывало… пошёл вслед за Эль.

— Нам сидеть велели!

— Да! — подтвердил наглец.

Причём заявил это так уверенно, едва ли не с вызовом, что только удивляться оставалось.

— А ещё нам что-то надо есть! — взмахивая руками. — Вы считаете, огонь одними поленьями обойдётся?

Прозвучало… неожиданно разумно. Ястреб! Какой угодно я ожидал выходки от Гратца, но только не логичной речи.

— Я женат, между прочим, — продолжил стражник с оскорблённым видом, — и жену свою… уважаю. Я же в Вас не сомневаюсь, хотя и вы здесь остаётесь… одни.

Я открыл было рот для ответа. И задумался… Даже нашёлся — но в итоге промолчал. С хрустом, каким-то полувоем Век чуть повернул толстый ствол. Швы на его спине опасно натянулась.

— Ну так я пошёл! — буркнул Гратц.

И в самом деле пошёл.

Великан попытался сдвинуть тяжёлый ствол. Вышел долгий звук. Дерево немного оторвалось… и опустилось снова.

Я держал книгу, но толку от неё было немного. Хруст Гратца по кустам окончательно стих.

— Век… а как ты стыл рабом?