Потом
Шрифт:
Золотинка огляделась, пытаясь уразуметь, как она сюда попала, где эта дверь и этот ход, но места такого не нашла. Пигалики замкнули скалу просто и естественно, как мы закрываем дверцу шкафа. Только у них это вышло еще лучше — без зазоров. Пигалики ничего не делали на половину или кое-как, если уж закрывали, то закрывали, так что и самой двери не было.
Тогда Золотинка запомнила несколько походивших на груды остекленелой глины натеков, чтобы можно было вернуться сюда по приметам, и решилась обследовать пещеру.
Здесь не было и не могло быть ничего живого. Кроме воды. Но и вода, которая
Долгий неровный уклон, который изобиловал глубокими промоинами и порогами, привел ее понемногу к сужению, оно превратилось в узкую наклонно положенную щель. Пришлось подобрать подол за пояс и опуститься на колени. Где на карачках, где ползком Золотинка проникла в новый подземный покой, тоже огромный и тоже безжизненный. Пологий уклон продолжался и здесь; справа можно было приметить темный провал, означавший, верно, боковое ответвление, но Золотинка не стала отвлекаться, а спустилась до низа пещеры. Снова начался извилистый перекрученный ход, иногда расширявшийся до размеров большой комнаты и опять сужавшийся в нору, вел он все вниз и вниз, без перемены вниз. Прыгая с камня на камень, сползая где-то на животе, Золотинка одолела последовательные препятствия и очутилась в третьей покое, мало чем отличавшемся от предыдущих. Он был поменьше, выглаженные стены и своды потемнее, а в самом низу нашлась округлая яма сажени в две шириной.
Ровный, словно обточенный камень воронкой переходил в дыру. Золотинка цеплялась, чтобы ненароком не соскользнуть. Это была не яма даже — широкий колодец; саженью ниже стояла разломленная черной тенью вода. Заслоняясь от слепящего глаза изумруда, Золотинка заметила на стенах колодца мутноватые кольца, иногда отчетливые, иногда нет. Кольца отмечали уровень воды, менявшийся за последние столетия много раз.
Однако возле такого колодца можно было бы умереть от жажды: до воды не доберешься, а если на беду соскользнешь, то уж никаким способом не выберешься… Западня. Жуткая ловушка в мертвящей тишине подземелья, где жила только, мерно капая, одна вода.
И что могло быть глубже, устроенного на дне преисподней колодца? Куда вела заполненная водой труба? Еще ниже? Куда? Оторопь брала от одной мысли.
Золотинка попятилась, ползком удаляясь от гладко западающего вниз края и двигалась осторожно, пока не выбралась к более надежным и основательным местам. Нисколько не отдохнув, возбуждаясь одной надеждой, она поднялась к боковому ходу средней пещеры, и здесь понадобилось ей немало ловкости. Подъем, где крутой, где пологий, завершился в плоском, с низкими сводами покое. Когда-то здесь было продолжение хода, теперь безнадежно заваленное щебнем и глыбами…
Обратный путь, сначала вниз, а потом вверх, вымотал Золотинку до изнеможения. Если судить по усталости, прошло, наверное, пять или шесть часов с тех пор, как пигалики замкнули ее в пещере. Сильнее голода, сильнее одуряющей усталости обнимал душу страх. Невозможно было сказать даже приблизительно, как глубоко в толще земли оказалась Золотинка, отрезанная от всего мира. Страх полнился ноющей пустотой в животе, страхом кружилась голова… Но и этот испуг, наверное, был всего лишь предчувствием того тоскливого
Замурована и забыта. Сгинула. Вот что происходит с людьми, про которых говорят сгинул.
Недолго полежав на ледяных камнях, Золотинка взялась за поиски горной двери пигаликов. Узкие прямые трещины отграничивали неправильных очертаний затвор — Золотинка нашла его, когда пересмотрела скалу пядь за пядью. Увы! не было ни малейшей надежды открыть дверь, не зная пигаликовых хитростей и заклятий. Тут и могущественный Сорокон не подмога — если не знаешь!
Никто не отзывался на стук. Да и трудно было себе представить, чтоб пигалики сидели с той стороны и ждали, когда опомнится Золотинка. Может быть, они не пользовались этим ходом годами.
Золотинка распласталась на камне, припав ухом, — ни один звук не нарушал уединения и только, размеряя вечность, капала где-то вода.
Бездействие томило Золотинку, она встряхнулась и подняла пылающий Сорокон, отвернувшись от тягостных мыслей, как прежде отвернулась от западни подземного колодца.
Верхняя часть пещеры представлялась совершенно замкнутой, но оставался вопрос, как же попадала сюда вода, которая намыла эти застывшие каменные волны, пороги, рытвины и груды гальки? Шаг за шагом Золотинка обошла и облазила пещеру, ощупала стены, исследуя каждую промоину, и ход, наконец, нашелся. В самом высоком месте пещеры, над головой, в куполообразном поднятии чернела порядочная дыра — вода попадала сюда сверху. Вот откуда.
Промоина эта, возможно, выводила на поверхность. Наверняка, выводила. Но оставалась совершенно недоступна для Золотинки — едва камень добросишь. Чтобы подняться к верхней промоине, понадобилась бы лестница величиной с корабельную мачту. Или чтоб кто-нибудь спустил сверху веревку… Или построить кучу камней — лет за пять это можно было бы устроить, когда бы нашлось достаточно камней.
А Золотинка имела в запасе дни и недели, не годы. тридцать, пусть сорок дней отделяли ее от голодной смерти.
Да и то сказать — дней! В глухом безмолвии подземелья не было даже этого. Не было здесь ни дня, ни ночи, время тянулось без счета.
Не размеряя часов и дней, Золотинка засыпала и падала в голодный обморок, перемежала разбитый неверный сон дремотной явью. Еще один раз она спустилась вниз к колодцу, пытаясь отыскать какой неприметный ход, и с трудом, из последних сил вскарабкалась наверх, к порогу пигаликовой двери, словно бы голодная смерть у порога казалось ей предпочтительнее такой же голодной смерти внизу у колодца. Это потом уж она ослабела так, что не проявляла разборчивости и оставалась там, где пришлось, где застиг ее последний голодный обморок.
Немного проку было и от Сорокона — разве посветить. Верно, великий волшебный камень мог бы сгодиться и на что иное, но сколько Золотинка ни ломала голову и не напрягала волю стоящего применения ему не находила. Булыжники оставались булыжниками, напрасно Золотинка пыталась обратить их в хлеб; не получался из Сорокона ключ для пигаликовой двери, не крошился под ним камень, и ничего не выходило из настойчивых попыток Золотинки ползать в подражание мухам по отвесной стене — Сорокон и тут не оказал ей подмоги.