Потом
Шрифт:
Куриная яма очень больших размеров, как если бы курица была с лошадь. А в яме под завалившимися вниз камнями белели кости и сверкнуло золото.
Золотинка вздрогнула. За спиной затрещало, она обернулась, резко отмахиваясь мечом, и встретила оскаленную пасть, вложивши в удар и страх, и ярость.
Огромный седой волк, проломивши заросли, которые его несколько задержали, пытался достать девичью шею одним прыжком, но Золотинка умела обращаться с тяжелыми веслами, о чем людоед не догадывался. Встречный удар оглушил его, волк рухнул под ноги, а Золотинка, испуганная до дрожи, не удержалась от второго, убийственного удара и обрушила ржавый
Оборотень-людоед из заколдованной усадьбы. Вот как они встретились!
Золотинка судорожно сжимала меч. Волчья кровь забрызгала ей ступни и щиколотки, подол платья. От омерзения Золотинку трясло. Она попятилась и едва не свалилась в яму.
Взглянув над собой, она увидела, что хотенчик медленно-медленно, без сил воспаряет ввысь — оборотень испустил дух. Волчье тело заколебалось, теряя определенность, пробежала дрожь… Не седой еще старик лежал перед Золотинкой, уткнувшись лицом в окровавленные камни. Изможденные его мощи покрывал просторный кафтан и штаны, какие были приняты среди столичных щеголей добрую четверть века назад.
Возвративший себе человеческое обличье оборотень исхудал от голода. В этом диком, недоступном ущелье нечего было жрать, кроме падали, но и трупы ведь бросали сюда не каждый день. И однако, изнемогая, оборотень не покидал разрытой истертыми, пораненными лапами ямы, хотя не имел сил разобрать последние крупные камни, выкинуть их со дна выработки наверх. Пустячная задача для человека и не разрешимая для волка, пусть даже и сохранившего некоторые человеческие понятия.
Путавшее мысли омерзение, которое испытывала Золотинка после убийства, не помешало ей однако сообразить, что с золотым кладом в яме не все ясно. Почему хотенчик завел оборотня именно сюда, а не к любому другому кладу? Чем это золото лучше того, что оборотень припрятал в усадьбе?
Проводив взглядом хотенчика, который едва различался в вышине, обратившись в черную крапину на чистом небе, она положила окровавленный меч и спустилась в яму. Под камнями и дресвой обнаружились переломанные кости. А на продавленной груди золотая цепь, частично прикрытая остатками парчи: плоские звенья и большой изумруд в обойме золотых листьев. Чтобы не ломать шейные позвонки, Золотинка расчистила с помощью меча череп и тогда высвободила подвеску.
Тяжелые изящно сработанные звенья заскользили, заиграл на свету камень. Эти листья и два золотых витка по бокам камня… они тревожили воображение и память.
И вдруг такое шевельнулось в сознании, что Золотинка ахнула.
Она держала в руках Сорокон!
Один из величайший волшебных камней, когда-либо известных в истории человечества. Сколько раз видела она Сорокон на гравюрах Поплевиных книг!
Возбужденная мысль неслась вскачь: хотенчик оборотня — кто бы мог подумать! — связал застарелое желание оборотня вернуть себе человеческий облик с орудием исполнения, с волшебным камнем. Но Сорокон ведь исчез из поля зрения волшебников еще в прошлом веке и считался утраченным, как и множество других выдающихся камней древности. Цепь жестоких преступлений отметила закат Сорокона, предполагали, что он впал в ничтожество и вовсе сошел на нет, растеряв былую силу. Но, верно, что-то еще осталось, если хотенчик почуял Сорокон
И это, последнее преступление — погребенные под каменной осыпью кости… Теперь уж никто не скажет, что тут сто лет назад произошло: засыпал ли обвал труп убитого кем-то из предков Рукосила волшебника или, наоборот, камни рухнули на живого человека… на Рукосилова деда или прадеда. Внезапный горный обвал, вызванный, может статься, злокозненным волшебством того же Сорокона! Неловкостью или нерадением неумелого похитителя Сорокона. Который и владел-то камнем всего несколько дней, подумалось почему-то Золотинке.
Сердце лихорадочно билось, она озиралась в смутной потребности поделиться открытием и опасаясь в то же время всякого соглядатая. Как остро ощущала она теперь свое невежество в волшебных науках. Попадись Сорокон Рукосилу, о! этот бы сумел распорядиться камнем.
И раз так, не лучше ли бежать из замка, сейчас же уйти и не возвращаться? Золотинка колебалась.
Да! И вот еще почему оборотень кинулся на нее исподтишка, ни на мгновение не остановившись перед нападением! Он выследил Золотинку, узнал ее, естественно было предположить, что волшебница явилась сюда для того, чтобы отнять добычу. Оборотень, без сомнения, уже понял, что имеет дело с Сороконом и сходил с ума, не имея возможности до него добраться.
…Но если бежать, то бежать немедленно. Оставить Поплеву и вступить в открытое противоборство с Рукосилом. Что тогда сделает чародей с Поплевой?
Напоминал о себе окровавленный Тучка. Золотинка старалась о нем не думать, чтобы не возбуждать в себе мстительную ненависть к Рукосилу, чувство и недоброе, и неосторожное — несвоевременное. Но Тучка присутствовал в каждой мысли ее и в побуждении. Тучка требовал терпения… и все равно мести.
Да только… Нет. Едва ли Золотинка сумеет справиться с Рукосилом в ближайшие годы. Даже обладая Сороконом. На стороне чародея главное — на его стороне знания.
Она вспомнила Рукосилову библиотеку.
И спохватилась, что не убрала до сих пор Сорокон от чужих глаз. Тогда, не обращая внимания на камни и сучки, быстро сбежала к ручью, промыла цепь, закрывши ее собой от взгляда сверху, со стороны хода, одела на шею и заправила под платье. Плоскую цепь можно было бы обнаружить теперь только нарочно Золотинку обыскивая.
Она смочила разгоряченное лицо и походила по бьющей в голени ледяной воде, чтобы остыть. Но все равно прохватывал ее озноб, и Золотинка не сразу сообразила, что от холода. Она двинулась было к началу скальной лестницы, тотчас же передумала и возвратилась, чтобы засыпать скелет на дне ямы. Следовало, наверное, закопать и оборотня, но больно уж было противно, Золотинка не стала задерживаться.
Сорокон холодил грудь, прикосновение ощущалось болезненно, и Золотинка знала, что он согревается. Долго еще он будет впитывать тепло человеческой души, месяц за месяцем, годы будет он жить и развиваться Золотинкиным естеством, набираясь сил и одухотворяясь. Будет пропитываться Золотинкиными чувствами и мыслями, приноравливаться к ее повадкам и нраву. Отдавая, расходуя себя на Сорокон, Золотинка и сама станет меняться, потому что влияние это обоюдное. Болезненные, похожие временами на ожог прикосновения камня несли в себе память прошлого, страшный, жестокий опыт Сорокона. Это нужно будет перетерпеть, чтобы приручить к себе тяжелый, а, может быть, и вздорный, мстительный камень — не много хорошего он видел при последних хозяевах.