Потомки джиннов

Гамильтон Элвин

Хала удивлялась, зачем для моей магии нужны какие-то телодвижения вроде пассов ярмарочного фокусника. Ей легче, она родилась со своим умением, а там, откуда я родом, оружие держат в руках.

Я резко выдохнула, и спрессованный песок хлестнул по верёвке, разрубая её. Теперь мои руки были свободны от пут и готовы к самому главному. Взявшись за жгут, я размахнулась и полоснула, будто саблей, поперёк запертого замка, вкладывая в один удар силу целой песчаной бури. Замок разлетелся вдребезги. «Свобода!»

Девочка напротив напряжённо смотрела, как я собираю

подвешенный песок в пригоршню, пинком распахиваю решётку, чтобы не касаться железа открытой кожей, и шагаю по коридору.

— Ну что, — хмыкнула я у камеры Махди, стряхивая с рук остатки разрезанной верёвки и потирая красные, натёртые запястья, — как прошли мирные переговоры?

Он недовольно фыркнул.

— Ты издеваться пришла или нас спасать?

— А почему бы не совместить одно с другим? — Я задумчиво пожевала губами. — Ну-ка, напомни мне, что ты тогда сказал Шазад насчёт участия женщин… Нас нельзя принимать всерьёз — так, кажется?

— Нет, — поправил голос из тёмного угла камеры, — он сказал, что вы будете отвлекать мужчин от важных дел.

Имин приблизилась — приблизился? — к решётке, давая себя разглядеть. Лицо было, как всегда, незнакомое, но эти пронзительно-жёлтые глаза я узнала бы где угодно. Последний раз я видела нашу демджи-оборотня в облике миниатюрной девушки, одетой в мужское платье не по размеру. Так её конь меньше уставал. А вообще, она могла представать кем угодно — мужчиной, женщиной или ребёнком. Хрупкость и нежность в любой момент могли смениться могучей статью рослого воина или, как сейчас, тощей фигурой безобидного школяра. Не менялся только взгляд, сияющий бледным золотом.

— Ах да, точно, — кивнула я, снова повернувшись к Махди. — Совсем вылетело из головы, слишком уж удивительно было, что Шазад тогда не вбила тебе зубы в глотку.

— Ты уже закончила? — Махди скривился, будто отведал лимона. — Или наше освобождение на сегодня отменяется?

— Ладно уж…

Я отступила на шаг, поднимая руку. Песок снова вытянулся в жёсткий хлыст, напитываясь моей силой. Удар, и замок распался на куски.

— Ну наконец-то, — раздражённо процедил Махди, словно нерасторопной служанке. Он хотел протиснуться в дверь, но я остановила его жестом. — Что ещё?

Моя рука зажала ему рот. Я замерла, прислушиваясь, и гнев на его лице сменился страхом. Шаги на лестнице!

— Доболталась? — язвительно прошипел он.

— В другой раз вообще не стану тебя спасать, — проворчала я, заталкивая его назад в камеру и лихорадочно соображая, как нам выбраться живыми.

Имин я остановить не успела — да и не смогла бы. Она выскочила из камеры, на ходу сбрасывая облик хилого школяра и вырастая на две головы. Рубашка, прежде висевшая мешком, лопалась по швам на могучих плечах. С такой Имин мало кому захотелось бы встретиться в тёмном переулке.

Солнце уже село, в коридоре царил мрак. На верхних ступеньках блеснула лампа в чьей-то руке.

Не теряя ни секунды, я кинулась вперёд и прижалась к стене в углу у основания лестницы. Имин поспешила занять место напротив. Мы ждали,

прислушиваясь к шагам, которые делались всё громче. Свет лампы плясал по каменным стенам. Судя по звуку, четыре пары ног… или пять. Много. Опять же с револьверами. Однако идти стражники могли только гуськом, что давало нам преимущество.

Шазад учила, что в драке с тем, кто сильнее, важен первый удар, и желательно, чтобы он стал и последним. Тюремщики удара не ждали.

Девочка в зелёном халате стояла, схватившись за решётку своей камеры, и смотрела во все глаза. Я прижала палец к губам, и она понятливо кивнула. «Отлично». Дети пустыни учатся выживать с самого рождения.

Едва первый стражник поравнялся со мной, я ударила его сжатым песком в висок. Пошатнувшись, он врезался головой в прутья решётки, и девочка испуганно отскочила вглубь камеры. В тот же миг могучие лапищи Имин подхватили идущего следом и впечатали в стену. Закатившиеся глаза солдата были последним, что я видела: лампа выпала из его руки и погасла. Наступила полная тьма.

Грохот выстрела, хор испуганных воплей. В одной из камер слышались отчаянные слова молитвы. Я прошипела ругательство и вновь прижалась к стене, чтобы не попасть под пулю, пущенную наугад. Оставшиеся на ногах стражники тоже ничего не видели, но случайно задеть сидящих в камерах не боялись.

Ещё выстрел, и на этот раз — крик боли следом. Я ощутила панику. Мне давно уже не приходилось драться в одиночку. Будь на моём месте Шазад, уж она бы что-нибудь точно придумала. Куда бить, чтобы не задеть Имин или девочку в соседней камере? «Свет, нужен свет!»

И тут, словно по моей просьбе, в тюремном коридоре взошло солнце.

Ослепительная вспышка заставила зажмуриться. Часто моргая, я пыталась что-нибудь разглядеть, но глаза не могли приспособиться сразу. С колотящимся сердцем я ощущала себя слепой и беспомощной перед вооружёнными врагами. Наконец зрение стало проясняться. Картина возникала словно бы по частям: двое стражников лежат без чувств на полу… ещё трое с револьверами в руках протирают глаза… Имин у стены зажимает окровавленное плечо… А девочка в зелёном по ту сторону железной решётки держит перед собой в ладонях крошечное солнышко размером с кулак.

От ослепительного света, падающего снизу, лицо казалось старше, и теперь стало видно, что огромные глаза малышки тоже неестественного цвета, как у меня или Имин, и похожи на тлеющие угли костра.

Передо мной стояла ещё одна демджи.

Глава 4

Подумать о новой союзнице можно было потом, а пока — срочно воспользоваться её чудесным даром. Револьверы уже поворачивались в мою сторону, но удар песчаного вихря выбил их из рук. Один солдат пошатнулся и тут же попал в могучие объятия Имин. Я услышала тошнотворный хруст свёрнутой шеи. Другой кинулся на меня с ножом. Расщепив песок надвое, я отбросила его руку новым вихрем, а остальное вновь обратила в хлыст и стегнула по лицу, оставив длинную кровавую рану.