Потомок Микеланджело
Шрифт:
Поразительное совпадение: Наполеон, как и Верцингеторикс, провел в неволе перед смертью шесть лет.
21
«Сто дней» промелькнули, как сон.
Началась вторая Реставрация.
Она обошлась французскому народу много дороже, чем первая.
И Бурбоны, и те, кто вновь посадил их на трон, пылали жаждой мести к «вероломным французам».
Страна подверглась оккупации.
На нее была наложена контрибуция в семьсот миллионов франков золотом.
Внутри страны начался жесточайший белый террор.
Одной
У кормила правления оказались двое старых союзников — Талейран и Фуше.
А в Европе надолго утвердилась реакционная система, вдохновленная их общим хозяином — князем Клементом Меттернихом.
22
Эпоха реакции не задушила революционной борьбы, хотя заставила ее еще больше законспирироваться.
Естественно, дел и забот у Филиппа Буонарроти прибавилось.
Неутомимый, несмотря на годы, он отдался новой борьбе с обычной страстностью.
Он был на восемь лет старше Наполеона: в 1815 году, когда Наполеону исполнилось сорок шесть лет, Буонарроти было уже пятьдесят четыре.
Однако, вместо того чтобы по примеру своего друга-врага засесть за литературный труд, он еще долгих десять лет занимался тайной революционной деятельностью.
Но это могло бы стать темой для новой повести.
Наша же повесть окончена.
ЭПИЛОГ
1
Вероятно, автору, будь он историк или беллетрист, всегда бывает трудно расставаться со своими героями.
Быть может, именно поэтому в старое доброе время существовал обычай: в эпилоге прощаться с главными действующими лицами, кратко сообщая о дальнейшей их судьбе.
Ныне мы рискнем вернуться к этой традиции и познакомим читателя с тем, как обошлась история с другими, прошедшими по страницам настоящей повести, героями и героинями.
2
Впрочем, о государственных деятелях, крупных функционерах наполеоновской эпохи много говорить не приходится: о них читатель может навести исчерпывающую справку в любой энциклопедии. Он узнает, в частности, что Талейран еще долго подвизался на политическом поприще, приумножал богатства и умер восьмидесяти четырех лет, оставив многомиллионное состояние; что его напарник Фуше не был столь счастлив в политике (подвело все то же «цареубийство») и окончил свои дни в изгнании, едва перешагнув за шестьдесят; что Паскье, в противовес своему бывшему начальнику Савари, прекрасно поладивший со всеми последующими правительствами, прожил почти столетие (95 лет), удостоился при Луи-Филиппе высших государственных должностей и даже академических лавров.
Гораздо труднее узнать из справочной литературы о судьбе лидеров противоположного лагеря, в той или иной мере связанных с героем повести. Здесь сведения приходится собирать по крупицам, и ведут они, в большинстве случаев, к весьма горьким размышлениям.
3
Два
Эв Демайо умер в том же 1814 году, когда был освобожден из Сен-Пелажи.
Анджелони жил еще долго — до 1842 года. Но от борьбы за общее дело он отказался.
Живя то в Париже, то в Лондоне, он зарабатывал на пропитание литературной деятельностью и уроками.
С Буонарроти он переписывался по-прежнему, но взглядов его больше не разделял. Об идее «всеобщего счастья» он говорил теперь как о «химере», а своего друга Филиппа называл «безнадежным фантазером».
4
Потихоньку сошел с пути, которым так долго следовал, и Феликс Лепельтье.
Избавившись от полицейского надзора после 1806 года, он тотчас вернулся в Баквиль, где был избран мэром.
Как и большинство демократов, Лепельтье, уповая на новую программу императора, принял его восторженно.
Поэтому после вторичного падения Наполеона он был изгнан из Франции. Своим местопребыванием он избрал Брюссель, затем перебрался в Ахен, пока в 1819 году не получил разрешения вернуться на родину, где и умер в 1837 году.
С Буонарроти он больше не встретился, ни в Бельгии, куда Филипп был также выслан, ни во Франции, когда оба туда вернулись.
Невольно создается впечатление, что Лепельтье, отказавшийся от борьбы и порвавший с филадельфами, уклонялся от встречи со своим другом и единомышленником, которого некогда сам втравил в эту организацию и эту борьбу.
5
Симптоматична судьба и другого ярого филадельфа, бесстрашного Ригоме Базена.
Из руанской тюрьмы он написал императору в откровенном духе 1793 года. В письме есть такие слова: «…до вторжения неприятеля в пределы Отчизны я хотел твоего падения; сегодня, когда тебе и Родине угрожает одна опасность, я хочу твоего спасения…»
Неудивительно, что человек с такими настроениями встретил Наполеона в марте 1815 года столь же упоенно, как Лепельтье и другие.
Но по истечении «ста дней» и этот филадельф присмирел. Он начал было вновь издавать «Философские письма», на страницах которых прославлял умеренность и защиту гражданских прав, пытался примириться с «легитимной монархией», оставаясь, по собственному выражению, «республиканцем в душе». Но монархия не желала прощать бывшего филадельфа. Он вернулся в свой Манс, рассчитывая, что там будет легче, но и там его преследовали монархисты, пока в 1818 году не спровоцировали дуэль, на которой Базен и был убит.
Со своим старым приятелем и во многом единомышленником, Анри Сен-Симоном, Базену встретиться больше не довелось.
6
Что касается Сен-Симона, то в период Реставрации он сформировался окончательно как социальный теоретик и проповедник, весьма далекий от революции политической, но призванный произвести подлинную революцию в умах.
После «ста дней» он потерял место в Арсенале, но не огорчался этим, уйдя с головой в свое творчество.