Потрясающий мужчина. Книга 2
Шрифт:
В нерешительности я немного постояла в коридоре. Наконец набралась смелости и постучала в двенадцатый номер.
— Войдите, — отозвался мерзавец.
Я остановилась в дверях и дрожащим голосом спросила:
— Что вы делаете в пятницу вечером? У вас уже что-нибудь намечено?
— Смотри-ка! — воскликнул мерзавец. — Прекрасная недотрога передумала!
— Что вы делаете в пятницу после восьми вечера?
— Я собирался быть в это время дома, моя милашка, но если ты меня как следует попросишь, можно что-нибудь предпринять. В пятницу, поди,
— Значит, в эту пятницу вас уже не будет в городе?
— Нет-нет, это можно организовать. Наверняка ты получишь от своего шефа бесплатно прелестную двухместную комнатку. Или ты живешь здесь, в отеле, моя кошечка?
Я уже узнала достаточно.
— Я не ваша кошечка! — рявкнула я с ненавистью и захлопнула перед его носом дверь. Он распахнул ее снова.
— Истеричная, капризная дура! — заорал он на всю лестницу. — Уж я позабочусь, чтобы ты вылетела отсюда! Немедленно! Без предупреждения!
54
Руфус слышал эти вопли.
Мы ждали, что тип позвонит вниз, чтобы потребовать моего немедленного увольнения. Однако он не позвонил. Может, хотел пожаловаться на меня в письменной форме?
— Он знает, что хозяйка здесь — госпожа Шнаппензип?
— Нет. Если скажу ему об этом, он сможет потребовать и моего увольнения без предупреждения, — сказал, смеясь, Руфус.
На следующее утро, когда я убиралась на четвертом этаже, пришел Руфус.
— Он на тебя пожаловался. Сказал, что ты наглая и неряшливая. Я его выставил.
— Ты его выставил? Как тебе это удалось?
— Очень просто. Я отказался выписать, как делал это раньше, счет на большую, чем он заплатил, сумму. Когда он стал скандалить, я дал ему пару адресов — других отелей. Все, больше он не приедет.
Я была бесконечно благодарна Руфусу.
— Надеюсь, госпожа Шнаппензип об этом ничего не узнает?
— Это я возьму на себя, — успокоил меня Руфус. — Если рассчитать затраты на персонал, завтрак и отопление за одну ночевку в дешевой комнате, то это вообще не потеря.
Чудесно. Мне не нужно больше бояться ненаглядного воздыхателя мадам Мерседес. Я уже предвкушала, какую сказку сочинит нам завтра вечером Мерседес про то, что ее ненаглядный все-таки, к сожалению, не смог прийти.
— Могу я пригласить тебя сегодня вечером на ужин? — вдруг спросила я Руфуса. — Я позвоню Бенедикту и скажу, что задержусь, потому что нам надо кое-что отпраздновать.
— Меня уже пригласила на ужин Таня. Сегодня мы хотели бы побыть вдвоем.
— Понимаю.
Руфус улыбнулся, и его бровь поползла вверх.
— Мне очень жаль, — сказал он.
55
Буквально до самого вечера в пятницу от Мерседес не поступило отмены приглашения. Итак, мы поехали к ней. Нора сидела впереди с Бенедиктом и время от времени задавала
— Подожди, увидим.
Я была абсолютно уверена, что мы его не увидим, и поэтому ни о чем не переживала, не наряжалась и не ходила в парикмахерскую. Не имело смысла выбрасывать деньги, чтобы всего лишь осмотреть квартиру мадам Мерседес. Это было единственное, что меня интересовало. Она утверждала, что ее квартира оформлена в том же стиле, что и наши отремонтированные комнаты, — только, естественно, элегантнее и изысканнее. Это я и хотела увидеть.
Она жила в уродливой новостройке с уродливой лестницей. Когда мы подошли к квартире Мерседес, в дверях рядом с ней стоял мужчина — высокий, стройный, с гладкими густыми темными волосами, лет сорока пяти, с обаятельной улыбкой — даже больше, чем обаятельной, в шикарной рубашке в полоску и хорошем костюме.
На Мерседес было кроваво-красное платье и старомодные туфли на шпильках в десять сантиметров. Веки на этот раз были ядовито-зеленые. Хохотнув, она сказала:
— Ну вот, это Томас Леманн, мой ненаглядный.
Моему удивлению не было пределов, когда он поздоровался с Норой:
— Дорогая госпожа Виндрих, я так рад, что могу наконец с вами познакомиться.
Пожав руку Бенедикту, сияющий Леманн сказал:
— Вы настоящая звезда архитектуры. — Потом обратился ко мне: — А вы его подруга Виола? Очень рад.
Я сказала, что тоже очень рада, но гораздо больше я была ошеломлена.
Он провел нас в гостиную. Все было в бежевато-коричневато-красных тонах. Мебель якобы ультрасовременная, а на самом деле неуклюжая, как все финское. Перед диваном, обитым материей в крапинку, стоял стол с медной столешницей, на которой был выбит странный узор, чем-то напоминающий могильную плиту. На рябом паласе лежали два грубо сплетенных коврика — каждый не больше полотенца. Один напоминал подсолнухи Ван Гога, узор на другом состоял из красных кругов различных оттенков, символизирующих то ли заходящее солнце, то ли гниющие помидоры. Стены были увешаны исключительно абстрактными картинками, но не на фанерках, а под стеклом. Тут же висел календарь с репродукциями Бойеса, который я ей подарила на Рождество. Мартовская страница изображала коричневое пятно, обведенное красной линией, — Бойес хорошо сочетался с финским хламом.
На мой взгляд, моя комната и гостиная Мерседес были похожи друг на друга точно так же, как апартаменты в Версальском дворце и подсобка какого-нибудь кафе-гриль в Венском лесу. Но квартира Мерседес меня не удивляла ни в коей мере. Удивлял меня только ее сияющий Леманн.
— Принеси нам, пожалуйста, чего-нибудь погрызть, — попросил он Мерседес, — чтобы мне не захотелось погрызть твое сладкое ушко.
Хихикая, она принесла на подносе стеклянные тарелочки с картофельными чипсами, оливками, арахисом, соленым крекером и печеньем с сыром. Телевизионная жвачка из пакетиков.