Потрясающий мужчина

Геллер Ева

Тут опять кончились мои монетки.

Это не могло быть его последними словами. Я побежала по улицам, чтобы найти кого-нибудь, кто разменял бы мне десять марок или продал телефонную карточку. Мне никто не встретился. Я помчалась домой, чтобы оттуда позвонить Бенедикту. Нора смотрела телевизор, бдительно охраняя телефон. Я порылась в своих карманах, нашла немного мелочи и опять побежала к будке. Автотелефон не отвечал. Бенедикт был уже в отеле, а я не знала, в каком. В отчаянии я позвонила Руфусу,

у него обязательно должен был быть список всех отелей. Руфус подскажет мне, где скорее всего может остановиться Бенедикт и как мне найти его. Он снял трубку.

— Алло, что случилось? — тревожно спросил он. — Где ты?

Не помню уж, что я рассказала Руфусу. Из трубки приглушенно доносился Танин смех, она, как всегда, случайно заглянула в отель. Потом Таня перестала смеяться, а Руфус сказал: — Виола, иди, пожалуйста, домой. Мы сейчас приедем.

Я поплелась назад, остановилась перед домом. Что мне там делать? Имею ли я вообще право переступать его порог? Я села на обочину, уставившись в черную даль, на черную улицу, и не могла ни о чем думать, кроме дребезжащего «фольксвагена» Руфуса, который приедет сейчас — или скоро. Или когда-нибудь.

Передо мной затормозило такси. Из него вышла Таня.

— Как ты можешь сидеть ночью на дороге? Да еще в такой одежде! Такси чуть не переехало тебя!

— Мне все равно.

— Пошли, — энергично сказала Таня и направилась к дому, — мы заберем твои вещи.

Зачем мне вещи? Однако я безвольно отперла ей дверь.

Нора высунулась из своей спальни. Не глядя на нее, я прошла в свою комнату.

— Добрый вечер, — поздоровалась Таня, — извините, пожалуйста, я только хотела кое-что забрать. Надеюсь, я вас не разбудила. Спокойной ночи.

— Я думала, это мой сын, — удивленно проговорила Нора. — Вы знакомая господина Виндриха?

— Я знаю его.

— Мой сын сейчас на курсах повышения квалификации…

— Мне ничего не нужно от вашего сына. Меня ждет внизу такси. Спокойной ночи.

Нора исчезла.

Под Таниным руководством я вынула из шкафа кое-какое белье, свитера, туфли, косметику и положила все в чемодан.

— Возьми свое пальто, — скомандовала Таня, — может опять похолодать.

Меня бил озноб.

— Куда мы едем?

— В отель, разумеется. Руфус не мог поехать со мной, ему надо присматривать за гостиницей. К тому же твой звонок совершенно выбил его из колеи. — Она засмеялась, будто это действительно смешно.

Руфус ждал у входа в гостиницу и вел себя так, словно я — лихорадочно ожидаемое донорское сердце для умирающего миллиардера или что-нибудь другое, жизненно важное, прибывшее в последнюю секунду. Он предлагает мне поселиться в одиннадцатом номере, согласна ли я? Я ведь говорила ему, что одиннадцатый нравится мне больше всего. Не позвонить ли моему отцу? Отец наверняка волнуется. Таня возразила, что звонить в час ночи моему отцу — явный перебор. Я должна выпить бокал красного вина с таблеткой снотворного.

Руфус считал, что это только повредит. Таня возразила: это только на пользу. Мне все было безразлично.

Они привели меня в одиннадцатый номер, комнату с обоями в маргаритках и французской кроватью. Таня принесла бокал красного вина, в котором с шипением растворялась таблетка. Мне вдруг полегчало — возле кровати стоял телефон. Наконец-то под руками есть телефон!

То были не последние слова Бенедикта.

70

Когда я проснулась в воскресенье утром, звонили свадебные колокола. Я не могла понять, как я оказалась в отеле «Гармония». Все перемешалось в моей бедной голове. Автотелефон Бенедикта был занят, а когда освобождался, его там не было — хоть плачь.

В мою дверь тихонько постучали. Это был Руфус. Звонил отец, он сам догадался, что я могу быть в отеле. Мой отец очень милый. Руфус его успокоил. Когда мне станет лучше, я должна позвонить ему. Еще Руфус сказал, что мне надо поесть. Он может согреть в микроволновке очень вкусное маринованное мясо.

Меня интересовало только одно:

— Ты сегодня увидишь Таню?

— Нет.

— Но ты можешь позвонить ей. — У меня была идея: Таня могла бы позвонить своему Детлефу. Он должен знать, ложь то, что рассказывала Анжела, или нет.

— Но Бенедикт ведь сам подтвердил тебе это, — напомнил мне Руфус. — К тому же Тани скорей всего нет дома. Она хотела сегодня пойти куда-то со своим ювелиром.

Таня оказалась дома. Правда, она не могла сейчас звонить Детлефу, потому что спешила, но согласилась позвонить попозже.

Я сидела в холле, в мастерской господина Хеддериха, и бессмысленно пялилась в телевизор.

Все лучше, чем пялиться в одиннадцатом номере на телефон.

Наконец после дневных новостей позвонила Таня:

— Детлеф сказал: он не удивлен, если Бенедикт обрюхатил Анжелу.

— Он именно так и сказал? Я не верю.

— По смыслу именно так.

— Но он же должен как-то объяснить это!

— Объяснение… — Таня помедлила. — Детлеф считает: вполне возможно, что Бенедикт, под определенным натиском, должен был покориться воле хозяйской дочки.

Таня явно все это сочинила сама, чтобы смягчить мою боль.

— Пожалуйста, передай мне точно, что он сказал!

— Я забыла! — заорала Таня. — Бенедикт бросил тебя, потому что у него теперь дочка шефа на крючке. Какая разница, почему! Достаточно, что это правда!

— Если ты забыла, что на самом деле сказал Детлеф, дай мне, пожалуйста, его телефон, — механически попросила я.

Таня бросила трубку.

Руфус опять напомнил мне слова Бенедикта. Сказал, что мне надо позвонить отцу. Нет уж! Ведь Руфус говорил, что я должна звонить, когда мне будет лучше, а мне сейчас стало еще хуже. Я помчалась в свою одиннадцатую комнату.