Потухшее солнце (сборник)
Шрифт:
Вырисовывалась глупая теория о том, что на семинаре по матану Гога не думал, но она была далека от реальности, поскольку новенький старательно конспектировал за Федором Сергеевичем и даже задал ему вопрос по существу. Если бы не напасть в виде сверхъестественной способности, Виктор сейчас мог бы вздохнуть спокойно. На бездаря и кутилу Гришенька пока не тянул, исправно вылезая из категории «пожизненных остолопов» куда-то в область «тихого середнячка» в типологии, лично изобретенной Виком в старшей школе.
«Задница-то прямо изумительная!»
Виктор обернулся к Грише
«Так, сосредоточься, думай о задаче, думай о задаче…»
Гей, что ли? В кожаной жилетке и берцах. Гей из Питера. Еще тепленький. Виктор расхохотался в голос, чем немало удивил одногруппников, которые, наверное, ни разу еще не слышали его смех. Григорий тоже обернулся.
«Зубрила-истеричка? Это уже интересно»
За день Вик наслушался от Гоги столько мыслей на самые разные темы, что мог смело браться за биографию новенького. Среди изречений мозга Гришеньки были весьма запоминающиеся комплименты чужим задницам и, почему-то, рукам. Как называются фетишисты, которых привлекают красивые кисти рук? Виктор втянулся в новый образ жизни незаметно для себя. К открывшейся способности он отнесся философски: даже если ему придется слушать Григория четыре года, это не такая уж феноменальная новость, учитывая, что на семинарах и лекциях внутренний голос гея в берцах отключался, как не было.
– Слушай, ты ведь староста? – осведомился в конце занятий Гришенька у Вика, подловив его возле выхода из корпуса.
Виктор кивнул, вспоминая последнюю кору новенького про «сладкие булочки» Михаила. Главное в этом деле привыкнуть и фильтровать бред сознания, отделяя его от реальности. Если не пройдет через пару дней, можно сходить к психологу и объяснить суть проблемы. Может есть какие-то простенькие препараты?
– Я – Гриша, – новенький протянул руку. Вик машинально отметил, что пальцы выглядели ухоженно и не совсем вязались с нарочито брутальными берцами и пресловутой жилеткой (которой сейчас не было видно из-за обычного пуховика).
– Виктор, – он улыбнулся и добавил, – зовут Вик.
– Отлично, Вик, – улыбнулся в ответ гей-фетишист. – Хотел узнать у тебя, что там на эту неделю задавали.
Виктор раскрыл рот от удивления. Узнать, что задавали на неделю? Чего ж он из Питера-то притащился? Или решил добраться до московских вершин, покорив Северную Пальмиру?
– Давай на почту скину, – ответил он после секундного замешательства.
– Спасибо, буду должен!
Когда они обменялись ящиками, Вик пошел в сторону метро, а Григорий – к общежитию. Обернувшись, Виктор уловил:
«… красивые, никогда таких не видел. Музыкант, может?»
От комплимента в свою сторону Вик расплылся в очередной улыбке. Подозрительно много их было за сегодня, пора заканчивать.
Дома мать снова завела старую песню про симпатичных
– Слушайте, а вот у вас никогда не было такого, чтоб вы буквально могли читать чужие мысли? – ляпнул он, пережевывая бутерброд, как бы между прочим. Но сделал при этом особый акцент на слове «буквально».
Родители проглотили наживку, как миленькие. Переглянулись, обменялись тревожными взглядами и уставились на Виктора очень сурово. Так что кусочек хлеба застрял в горле, и Вик поперхнулся.
– Чьи ты там мысли читать можешь, сынуля? – набычился отец.
– Это Машенька? Та девочка, которая ленится делать философию? – подключилась мать.
Всегда свойственное родителям единодушие сейчас особенно поразило Виктора, и его осенила догадка – они тоже слышат мысли! Мысли друг друга?
– Да я так просто, просто был один забавный случай сегодня, – отмахнулся Вик, не желая выдавать подробности сегодняшних монологов Григория, уже хотя бы потому, что в своем большинстве они касались чьих-нибудь задниц.
– Давай-давай, выкладывай, сына, кому ты там сканируешь мозг? – не отступал отец. Обычно жизнь Виктора интересовала их с матерью лишь до тех пор, пока Вик позволял вмешиваться, но теперь было видно, что родители не отступят.
– Сегодня перевелся один парень, новенький, из Питера, знакомый декана, – признался Вик, сокращая время, необходимое для разъяснений, поскольку его еще ожидала вечерняя уборка офиса. – Мне показалось, что я…
– А я тебе говорила! – воскликнула мать, не дослушав Виктора. Восклицание обращалось к отцу. Тот задумчиво чесал затылок. – Говорила тебе, что все эти дружеские посиделки добром не закончатся!
– Да в чем дело-то? – удивился Вик. – При чем здесь мои дружеские посиделки?
– Садись и слушай, – почти приказала мать. У нее в руках все еще был зажат половник, так что рекомендация прозвучала особенно строго и внушительно. Вик сел и приготовился слушать. – Вот сам ему и рассказывай!
Отец вздохнул, усаживаясь напротив отпрыска, и приступил к делу:
– Ты только не переживай раньше времени, ладно?
Вик переживать не собирался, воспринимая происходящее как импровизацию-клоунаду. Он кивнул. Какой-то очень странный розыгрыш, банальный и до безобразия непродуманный! Разве так раскрывают семейные тайны? Нет, сейчас из чемодана отца выпрыгнет кролик, а мать разрежет кухонный стол на две половинки, и никто не пострадает. Виктора повело, и он облокотился о спинку стула.
– У нас в семье так повелось…
– По твоей линии, по твоей! – встряла мать, нервно расхаживая по кухне.
– Да, у нас в семье, по моей линии, так повелось, что мужчины иногда могут… ну, слышать мысли. Бывают ситуации, при которых так происходит. Я тебе это говорю начистоту, как есть, так что ты уж как-нибудь это перевари. Кто-то раньше это в себе находит, кто-то позже, а кто-то и вовсе не находит. Дар, прямо скажу, в повседневной жизни так себе, но есть моменты, когда помогает. Мы с твоей мамой уже решили, что ничего такого с тобой не произойдет, так что и волноваться перестали. А тут новенький…