Потусторонний. Книга 5
Шрифт:
— Мы же в России? — уточнил я.
— В ней, конечно, где ещё, — удивился Оладушкин.
Я лишь хмыкнул и вернулся к еде. Пельмени были очень сочные, и производитель мяса в них положить не пожалел. По специям тоже идеально получилось! Не очень остро, не недосолено. Тесто таяло во рту, но не расплывалось там бульоном. Когда последний из пельменей исчез с тарелки, я с некоторым сожалением откинулся на спинку стула. Взглянул на сотрапезника. Тот подлил себе ещё красного вина.
Ладно. Вздрогнем, Илья. Время пришло для больших свершений.
Я взял телефон и набрал номер. Трубку очень долго не брали, но затем тишину нарушил вялый голос игумена Петра. Вялый и удивлённый.
— Илья? Ночь на дворе!
Хм, значит часовые пояса у нас схожие. Значит, мы где-то в районе Урала.
— Когда речь идёт о спасении мира, нет нужды смотреть на часы, — максимально пафосно заявил я. — А мы будем говорить именно о спасении мира. Ваше Высокопреподобие, остались ли в вашем распоряжении живые паладины?
— Живые паладины? — переспросил игумен. — Живые паладины?!
— Я плохо выразился, — признался я. — Это всё от нервов. Но вопрос важный. Мордард снова хочет говорить, и у него плохие новости. К нам едет…
— Я знаю, Илья… — неожиданно грустно прервал меня игумен. — Наши медиумы всё знают. Но наши лаборатории разгромлены. Кто-то предал нас. Исследовательский центр в Новосибирске разбомбили вооружённые силы… Армия, Илья… Ночной налёт. Все наработки Первой Церкви уничтожены. Опытные экземпляры имплантов, работающие в условии сопряжения. Прототипы нового вооружения и брони. Биологические наработки, химические вариации боевых эликсиров. Они сровняли наш исследовательский комплекс с землёй, будто знали по чему именно бьют! Епископы думали, что у нас ещё было время. Что они ограничатся оцеплением. Всё кончено, Илья. Мы потеряли всё!
Так, во-первых не того я ожидал от сурового игумена, который не боялся выйти против великих родов и отлучить кого-то из них от церкви. Расклеился чрезмерно гражданин. Надо как-то его потрясти. Во-вторых: ещё одна шутка времени. Моё возвращение и здесь повлияло на историю. Наработки Первой Церкви в будущем серьёзно повлияли бы на весь мир, и начало их было положено в Новосибирском центре. Который… Разбомбили? Настоящей авиацией?! Настолько всё серьёзно оборачивается, что начались крупные столкновения на территории России-матушки? Ох, страны-партнёры руки-то потирают сейчас. С этим тоже придётся разбираться.
— Разумовский разрушит всё, — покачал головой Оладушкин. — Всё…
Он осушил бокал вина и потянулся за бутылкой. Так, это уныние распространяется воздушным путём, определённо. Надо останавливать его и быстро.
— Мне нужны люди, ваше высокопреподобие, — надавил я на игумена. — Я сожалею о том, что случилось. Но всё может закончиться хуже.
Наверное, не самый хороший способ бороться с его депрессией, рассказывая о том, что всё станет гораздо паршивее, но
— Вы про пожирающего звёзды? — уныло проговорил Пётр. — Я ж сказал вам, Илья, что всё знаю. Но что мы можем? Первая Церковь заперта здесь, среди гор, и будет уничтожена.
Говорил он чуть вяло, как говорит сильно уставший или же напившийся человек.
— Вы сдались там, что ли? — возмутился я. — Как к этому относится ваше служение? Поощряет? Я слышал что уныние это смертный грех, не?
— Первая Церковь разбита. Мы раздроблены, разбросаны, Илья, — я услышал звук глотка. Покосился на Оладушкина. Нет, этот глоток сделал не он. Игумен прямо сейчас напивался?! Вот ведь люди!
Его Высокопреподобие тоскливо продолжил:
— Часть филиалов отказалась поддержать основные силы, часть уничтожена. Потеря Новосибирского центра это крах. Настоящий крах. Удар в спину. Кто? Откуда? Почему?!
Так, вдох-выдох. Пара пощёчин привела бы святошу в чувство, но он слишком далеко. Надо действовать дистанционно.
— У меня есть решение, ваше высокопреподобие, — мягко произнёс я. — Но для этого мне нужна огневая поддержка ваших паладинов. Поэтому повторю вопрос: есть ли у вас ещё люди?
— Зоркий и его люди здесь, в Златоусте, — пробормотал игумен. — Но что они могут? Они служат борьбе против демонов серого мира, а должны сражаться с русскими танками…
— Они мне нужны, ваше высокопреподобие. У меня есть план. Попробуем его, а потом можете выпить все, что вам хотелось и посвятить остатки своих дней неистовой печали.
Так, раздражение в своём голосе снижаем. Это не всегда помогает.
— Чего вы хотите, Илья? — Пётр не то, чтобы заинтересовался, но хотя бы не так горестно вздыхал.
— Мне нужны паладины для прикрытия. Как в прошлый раз.
— Прошлый раз был не очень удачный… — опять погрузился в пьяные сожаление далёкий игумен.
— На этот раз драки не будет.
— Она и тогда не планировалась…
— Пётр, простите: не знаю как вас по отцу, придите в себя, — не сдержался я. В голосе зазвенело железо. — Соберитесь. Мне нужны ваши люди. Если сами не готовы общаться на эту тему, дайте мне возможность поговорить с ними самостоятельно!
Оладушкин хмыкнул, покачал головой. Отрок воспитывал пожилого представителя Первой Церкви. Зрелище достойное, несомненно.
— Мой номер у вас есть. Передайте его Зоркому. Действовать надо быстро. Поэтому, прошу вас, прекратите закапывать в могилу ещё живой мир. Это совершенно негуманно.
Пауза. Долгая. Я ждал, что в игумене проснётся пьяный лысый негодяй, не терпящий неуважения. Что он бросит трубку. Что начнёт проклинать меня. Вместо этого игумен выдохнул: «Хорошо» и отключился.
— Неплохо, Илья. Очень неплохо, — медленно похлопал мне Оладушкин. — Кажется, вы нашли к нему подход. Что дальше?
Он снова приложился к вину, и допил бокал мелкими глотками, не сводя с меня глаз.