Потусторонний. Пенталогия
Шрифт:
На том конце отключились, и в трубке повисла тишина.
Плохо слушающимися руками Вайно набрал номер отца. Долго слушал гудки, пошатываясь, затем обессиленно упал в кресло, продолжая слушать гудки. Наконец ему ответили.
— Здравствуй, милый, — это был голос матери. — Как ты?
— Мне нужен отец, дай ему трубку.
— Ему нездоровится, — после некоторой заминки ответила она. — Встреча с императором прошла не лучшим образом.
— Говори, — безжизненным голосом произнес он.
Мать молчала.
— Говори! — заорал в трубку Вайно.
— Мы тебя очень
На заднем фоне послышался сердитый возглас отца, раздалось шуршание.
— Здравствуй, Вайно, — наконец ответил отец.
— Это правда? Сорахашер требуют моей смерти? — прямо спросил он.
— Я не… Кто тебе сказал?
— Ответь.
— Мы очень любим тебя, сын. Я никогда не прощу себе этого, но у тебя есть братья и сестры, Вайно. Это все ради них, ради клана…
Вайно не стал слушать дальше, он отключил телефон. Набрал предыдущий номер.
— Ты решил? — раздался звонкий и довольный женский голос.
— Да. Пусть твои люди заберут меня отсюда как можно скорее.
Глава двадцать седьмая, или Великая гора Меру
Мы вернулись в Сундару ночью. О том, что император признал меня, Симар позвонил и сообщил семье еще в сурирате. Поэтому, несмотря на поздний час, никто не спал, и все ждали нас. Поймал себя на мысли, что думаю о своей новой семье, пусть и ненастоящей, с теплом. Но я тут же отсек эту мысль. Слишком она опасна и губительна. Нельзя привязываться, даже несмотря на то, что мне очень хотелось расслабиться и позволить себе чувствовать простые человеческие эмоции. Я не мог. Моя двойная или даже тройная жизнь никогда не отпустит меня. И если какой-то шанс избавиться от спецслужб у меня был, то Зунар, Латифа, Карина, эти люди всегда будут напоминать, что я здесь чужой. И от этой мысли становилось так тоскливо, что хоть волком вой. Но теперь я все равно с ними связан, крепко и прочно. Сорахашеры, Халы — мы не семья, но мы в одной лодке. При любом шторме меня смоет так же, как и всех остальных.
К нашему приезду в зале для приемов в башне клана накрыли праздничный стол, в этот раз без лишней помпы. Да и народа было немного, и насколько я понял, только самые приближенные. Все Халы, кроме малыша Ари, Михан Ракш, Джамир, Карина, Гасан Ангули с женой. Еще несколько мужчин, имен которых я не помнил, но видимо, стоило бы, раз они здесь. Все меня поздравляли: всхлипывала, целуя, бабушка Лита; пищали, радостно обнимая, близняшки Зар-Зана и Ашанти. Поздравила Дана, Мэй сегодня была на удивление милой и дружелюбной. Даже Санджей сдержанно и весьма сухо, но все же поздравил, пожав мне руку.
— Отец сказал, — как-то неуверенно сказал Санджей, будто слова ему давались с трудом, — у тебя с поступлением в Сафф-Сурадж могут быть проблемы из-за твоих знаний.
Я кивнул, Санджей, неуклюже улыбнувшись, почесал в затылке. Такой детский жест получился, будто передо мной не взрослый парень стоял, а провинившийся ребенок. Ему явно давалось с трудом то, что он собирался сказать.
— Я бы мог помочь, — наконец выдавил он. — У меня по химии высокие баллы, в географии могу подтянуть.
— Спасибо, —
— А Зар-Зана у нас в истории превосходно разбирается, — уже более раскованно продолжил он. — Ашанти — в искусстве, литературе. Конечно, тебе могут нанять учителя и наверняка наймут…
Санджей не закончил, в этот момент подошёл Джамир, заинтересованно глядя то на меня, то на Санджея.
— Рассказываю про то, что поможем Азизу с учебой, — объяснил ему Санджей.
— И с учебой, и со всем остальным, — поддержал его Джамир. — Ты не переживай. Сафф-Сурадж, конечно, еще тот серпентарий, слишком много знатных, заносчивых учеников.
— Там все такие, — невозмутимо добавил Санджей, — и мы в том числе.
— Ну, мы не все, — наигранно оскорбился Джамир. — Но я не об этом. Ты не переживай, Азиз, мы тебя в обиду не дадим.
— Я сам себя в обиду не дадим, — усмехнулся я.
Ребята прыснули, Джамир одобряюще похлопал меня по плечу.
— Не сомневаюсь, зеркальный ракта, — улыбался Санджей. — Только в Сафф-Сурадже много правил и ограничений на использование шакти. Так что сильно не надейся на дар, могут надеть печать, как на Латифу, до совершеннолетия.
Я нашел взглядом Латифу в зале, понял, что только она не подошла меня поздравить. И каждый раз, как я натыкался на веснушчатое лисье лицо, она задирала нос и обиженно отворачивалась.
Как бы потом из-за нее у меня проблемы не возникли. Я решил, что нужно всё-таки попытаться наладить отношения со своей новой сестренкой. Характер у Латифы резкий и своенравный, и лучше держать ее поближе.
Я, извинившись перед ребятами, прихватив два бокала с вином, направился к ней, натянув на лицо самую обворожительную из своих улыбок. Латифа, завидев, что я иду прямиком к ней, заметно напряглась и, кажется, даже занервничала.
— Здравствуй, Латифа, — сказал я, протягивая ей бокал.
Она, поджав губы и глядя на меня свысока, брезгливо поморщила нос.
— Мне нельзя вино. Я вообще-то не взрослая, — и она бросила быстрый взгляд на Зунара.
Я усмехнулся, поставил на стол оба бокала.
— Ты не поздравлять меня, — шутливо сказал я.
Латифа шумно фыркнула и оскорбленно усмехнулась.
— С чем поздравлять?! Тут еще неизвестно, кого поздравлять нужно. Может, меня? Ту, которой ты всем этим обязан. Или папу, который это придумал? Может, клан, который остается в неведении, но зато с источником Игал? Но точно не тебя.
— Теперь я всегда быть Азиз Игал, — сказал я. — Тебе надо привычка к этому.
Латифа округлила глаза.
— Я не смогу привыкнуть! Ни-ко-гда, — а затем перешла на шепот: — Ты безродный самозванец. Откуда мне знать, кто ты вообще такой. Может, ты из презренных. Ты никогда не станешь мне братом. Понял? Никогда об этом не забывай. Потому что я никогда не забуду.
И с этими словами она ушла.
Что ж, все оказалось куда сложнее, чем я думал. Оказывается, Латифа не менее надменная, чем Санджей. И дело вовсе не в том, что я обманывал, а в том, что я безродный, а может и презренный.