Потусторонний. Пенталогия
Шрифт:
— Вот и я о том же, — на выдохе сказал Зунар. — Завтра? Это очень скоро. Мы успеем?
— Возьмете сурират, — сказал Симар, а затем, нахмурившись, повернулся к Зунару: — Мне кажется, или ты нервничаешь?
— Нет, почему ты так решил? — возмутился Зунар. — Просто думаю, что значит, нам сегодня не до веселья. Нужно отдохнуть перед завтрашним днем.
— Не вижу повода для беспокойства. Времени достаточно, — нахмурился Симар.
— И все же много дел, и я, кажется, кое-что забыл, — задумчиво сказал Зунар, широко улыбнувшись и кивнув в сторону Латифы. — Да и Латифе пора спать. Все же слишком долго находиться на таких
И поклонившись, он резко зашагал прочь, на ходу хватая Латифу и утягивая возмущающуюся и упирающуюся дочь прочь.
— Что ж, — сказал Симар, проводив Зунара пристальным взглядом, — Благодарю, Михан, Джамир. Больше Амар Самрат ничего не велел передать?
— Нет, только письмо, — ответил Михан.
— Хорошо, — кивнул Симар, убирая письмо во внутренний карман камзола. — А сейчас отложим дела и будем веселиться. Всё-таки сегодня у нас удивительный день! Азиз Игал вернулся к нам! — Симар поднял бокал: — За Азиза! — громко воскликнул он.
И присутствующие подхватили:
— За Азиза Игала!
Остаток вечера понесся стремительной каруселью, а от выпитого меня изрядно развезло.
Помню, как болтал с Джамиром и еще какой-то девушкой, имя которой я решительно не мог запомнить. Уже хуже я помню, как появилась Энни и стала откровенно вешаться на меня. Как мы улизнули с вечеринки, стащив пару бутылок приторно сладкой шипучки. Как бегали по коридорам башни, распугивая своим хохотом охранников. А затем мы с Энни очень долго целовались, я шарил в вырезе ее платья, пока она не потащила меня наверх. Кажется, на прощание Джамир, подмигнув, подбросил мне что-то в карман. Уже в лифте я засунул руку и нащупал, сомнений не было, презерватив. В голове пронеслась мысль о том, что все же не стоит спать с Энни, учитывая слова Латифы и мотивы самой Энни, но она тут же растворилась в поцелуях и нахлынувшей похоти.
Мы занимались сексом с Энни неистово. Будто взбесившиеся животные. Она царапала мне спину и зад, а я, кажется, сломал ей пару ногтей. Энни несколько раз меняла позу, вскакивая, ложась, поворачиваясь и подставляя упругий зад. Под нами трещали и рвались шелковые простыни. Энни рычала, стонала, впивалась в меня, прогибалась. Сколько длилось это безумие, я не помню. Так же как и не помню, было ли у него логическое завершение, или мы просто совершенно выдохлись и уснули. Последнее, что я помнил, это зовущий сквозь сон звенящий тоской голос:
— Никита-а-а…
Территории клана Капи,
резиденция Вайно Сафида
Вайно возвращался домой поздней ночью. Очередное утомительное и выматывающее собрание, после которого он все никак не мог успокоиться. Он злился на отца, злился на совет и даже на мать, хотя на нее он редко позволял себе злиться. Видите ли, он должен извиниться перед Зунаром Халом и объяснить, что Капи не желают войны. А все те события — простое недоразумение. Нет, Вайно сам лично вешал людей клана Сорахашер на границе, но это допустимо в рамках их ультиматума. Если Сорахашеры запретили Капи находиться на их территории, то какого ракшаса люди Сорахашер должны спокойно разгуливать по территории Капи? Но Тафари, конечно, явно палку перегнул. Удивительно, как только он успел все это провернуть. Вайно никогда не замечал за Тафари Эду особой сообразительности или изворотливости.
Вайно хотел скорее домой, к Йоланди. К своей маленькой кроткой судшанте. Только она могла утешить, только она могла унять бушующий в нем огонь.
Лимузин подъехал к особняку, в спальне Йоланди горел ночник. Она его ждала. Всегда ждет, даже если Вайно задерживается до утра. Младший хранитель — огромная черная обезьяна с горящими красным пламенем глазами — возникла возле окна. Хранитель с тоской взглянул на Вайно, погладил окно его спальни и, будто извиняясь, опустил голову и растворился в воздухе.
Вайно выскочил из лимузина на ходу. Он вбежал в дом, не помня себя от ужаса. Только не Йоланди, только не она.
Он бежал по ступеням на второй этаж, кричал, звал ее, распугивая рабов, но она не отзывалась.
Вайно распахнул дверь в ее спальню. Она лежала на кровати, темные волосы свисали вниз, а раскинутые в стороны руки казались крыльями. Странная бледность на смуглом лице, черные глаза распахнуты, глядят безжизненно в потолок.
Вайно отшатнулся, чувствуя, как слабеют ноги. Мир вздрогнул, закружилась голова, сердце провалилось в бездну отчаяния. Он медленно подошел к ней, заметил зажатый в руке пузырек с духами.
— Йоланди, — тихо позвал он ее, едва сдерживая крик.
Она не ответила, и Вайно больше не сдерживался, он кричал.
Глава девятнадцатая, или Солнечная колесница
Амали не могла уснуть. Она уже несколько часов сидела у окна, после того как ушла с приёма следом за Зунаром. Амали думала, что сегодня он придет к ней, к тому же он отослал Рейджи в «Хели-Била». Но Зунар спешно улетел с Латифой в ОРМ. Куда и зачем, Амали не спрашивала. Зунар не любил, когда она слишком интересовалась делами. Поэтому Амали предпочитала узнавать обо всем позже и от кого-нибудь другого, например от Рейджи.
В одной руке Амали держала широкий бокал и неторопливо пила из него гиргитское травяное вино со льдом, любовалась тонущими в рассвете спутниками — Чандрой и Фаттой. В другой руке крутила в пальцах черную холодную бусину и изредка на нее поглядывала.
Амали выполнила задание сестры Мариты, вот только не совсем так, как требовалось. Весь браслет забрать не удалось. Она все гадала: почему Азиз в него так вцепился? Обычная ведь безделушка. Но еще больше ее мысли занимало то, зачем этот браслет понадобился сестре Марите и зачем ордену вообще Азиз?
Амали снова прокручивала в голове вчерашнее посещение борделя Накта-Гулаад. Она всегда заглядывала к Марите, когда была в башне. Заходила через неприметную служебную дверь и шла прямиком в уютный кабинет сестры-настоятельницы. Для нее Марита была не просто сестрой-настоятельницей, не просто наставницей или куратором. Она была близкой подругой, перед которой Амали была такой, какая она на самом деле: без масок, притворства и прикрас. Да, она должна была отчитываться перед Маритой. Каждая проданная в клан наложница обязана выполнять поручения ордена и отчитываться. Ведь, прежде всего, она принадлежит ордену и только потом Зунару Халу.