Поумнел
Шрифт:
— Может быть, — кротко выговорила Антонина Сергеевна.
— Ты как была восторженною девушкой двадцать лет назад, так и осталась.
— Simpliste? — повторила Гаярина. — Проста? — перевела она по-русски.
— Нет, не проста. Но… как это нынче пишут?.. прямолинейна! Voil`a le mot! [38]
Привычка пересыпать русскую речь французскими фразами и прежде водилась за ее кузиной, но теперь это резче бросалось и придавало разговору неприятный ей, суетный оттенок.
Note38
Вот
— И, наконец, Нина, милая, когда уйдешь душой в такие сферы, откуда все кажется ничтожным и тленным, нельзя никого винить в известных превращениях…
После маленькой паузы княгиня ниже наклонилась к ней и спросила:
— Ты разве не допускаешь возможности перехода существ? Одною жизнью еще не кончается бытие.
"Что это такое? — спросила про себя Гаярина, — шутовство или блажь?"
— Тебе кажется диким, что я говорю?.. Ах, Нина, нельзя быть довольной обыкновенными объяснениями жизни… всего… Ты понимаешь?.. Только ты не подумай, что я хочу тебе что-нибудь навязывать. Я не изуверка!.. Я ищу просвета!.. L'au-del`a! [39] Потусторонние миры! (фр.).
Note39
Вот слово! (фр.).
Княгиня полузакрыла глаза, привлекла к себе Гаярину и поцеловала ее.
В этой ласке опять сказалась ее мягкая натура, но весь ее тон был уже таков, что Антонина Сергеевна не могла заговорить с ней, как с испытанным другом.
— Ты очень обсиделась, — продолжала кузина, — там, в твоем губернском городе. У меня теперь бывает много народу, гораздо больше, чем прежде… Я ведь вроде тебя, была simpliste, нетерпима. А теперь… все это — вопросы направления, цвета не важны… в моих глазах. Везде, и за границей, в Англии, во Франции, мы видим, что общество ищет совсем другого.
— L'au-del`a? — спросила Антонина Сергеевна.
— Нина, милая! Нельзя быть без просвета. Надо верить в чудо вселенной. Особенно в наши лета, когда молодость прошла! Il faut la grande synth`ese!.. [40]
Княгиня не договорила, еще раз обняла Гаярину и поглядела в окно.
— Твоя maman… немножко простудилась. Она боится инфлуэнцы… Хочешь к ней заехать сейчас или ты переменишь туалет и немного отдохнешь? Maman очень обрадована! Все повторяет, что ее beau-fils a trouv'e son chemin de Damas. [41] Ты уж ей не противоречь.
Note40
Нужен великий синтез!.. (фр.).
Note41
зять нашел свое истинное призвание! (фр.).
— Я никому не противоречу! — сказала Антонина Сергеевна и прибавила: — К maman я поеду перед обедом. Она ведь любит, чтобы я была всегда в туалете… И для нее теперь слишком рано.
Карета, остановившись, прервала их разговор. Швейцар уже высадил Александра Ильича и Сережу.
XVI
В парных санях отец и сын, когда ехали от вокзала, поглядывали один на другого. Они друг другу нравились. Александр Ильич видел, как Сережа делается
Таким был и он, в его лета, так же набок надевал треуголку и укутывался в шинель с бобровым воротником движением правой руки. Но тогда он уже начал читать разные "неподходящие книжки". Или, быть может, годом раньше. На некоторых из его класса, в том числе на него, нашло точно какое-то поветрие. Из фанфаронства, — так он объясняет это теперь, — стали они щеголять друг перед дружкой, добывать запрещенные издания, вести между собой тайные беседы, кичиться своими «идеями». Только держались они прилично, даже франтовато, не считали нужным выказывать свое «направление» в неряшливости, запущенных волосах и грязных ногтях.
Он зарвался больше всех остальных. С тех это очень скоро соскочило, и все почти сделали карьеру. Только он один очутился у себя в деревне с запрещением выезжать из нее.
Сережа не тем смотрит. Учится он не очень блестяще, но идет не из последних; зато здоров, отлично ездит верхом, мило танцует, французский и английский акцент у него безукоризненный, — обещает быть вполне уравновешенным юношей.
— Ты надолго, папа? — спросил он отца, повернув к нему свое красивое лицо с большими, более плутоватыми, чем добрыми, глазами.
— Недели три-четыре поживу, — ласково ответил Гаярин.
— Ты ведь утвержден в предводителях?
— Как же, мой друг!
— Ну, то-то!
Это восклицание Сережи вырвалось у него особенным звуком, и он слегка повел плечом.
— А что? — спросил отец, заинтересованный.
— C'est que, vois-tu… [42]
Сережа заговорил по-французски и потише. Но его что-то затрудняло.
Александр Ильич это сейчас же понял. Он заметил сыну, в тоне сентенции, что с ним он должен всегда и во всем быть откровенным.
Note42
Видишь ли… (фр.).
Сережа, по-французски же, сообщил ему, что у них в классе уже давно ходили разные толки, — он даже одного своего товарища проучил, — будто Александр Ильич "неблагонамеренный", — он так и выразился этим русским словом, — и был когда-то лишен всяких прав, как заговорщик. Сережа употреблял слово «conspirateur», a теперь, когда он всем стал рассказывать, что отца выбрали единогласно в предводители, то Поль Кучкин громко крикнул: "никогда его не утвердят!" — и это так возмутило Сережу, что он хотел дать Полю Кучкину пощечину.
— Ce serait une violence inutile! [43] — остановил его Александр Ильич, но ему этот порыв сына пришелся очень по душе.
Мальчик будет с чувством достоинства, сумеет отстаивать свои права и окажется устойчивым в борьбе за жизнь. И в то же время ему стало жутко от рассказа сына. Вот чему он подвергает Сережу в стенах заведения, где завязываются связи, где один какой-нибудь нелепый слух, разошедшийся между товарищами, может повредить всей карьере молодого человека.
Note43
Это была бы ненужная грубость! (фр.).