Pourquoi pas? или Почему бы и нет?
Шрифт:
«Изобретательный парень, — мысленно позвалил Кир-Кули, стирая с хмурого лица желудочный сок убитого монстра. Желеобразная масса, не желая растворяться в воде, облепила его с ног до головы и кожа под ней начинала неприятно зудеть. — Такие бы идеи, да в нужное русло… Жаль, что мне придется его убить».
Когда Кир-Кули вышел на берег, то был уже чист, да и мокрая насквозь одежда высыхала на глазах. Несколько несложных заклинаний избавили мужчину от хлопот, а быстрая регенерация тела залатала легкие ожоги от не успевшей толком навредить кислоты. Белокрылый киприн окинул своего хозяина внимательным взглядом. Издав приветственный вопль, он несколько раз кувырнулся, подняв при этом фонтан брызг, сверкающих как крупицы горного хрусталя
— Уже двое на вольных хлебах, — проговорил мужчина, распуская волосы, в отличие от одежды, они выглядели спутано и неухожено. Конечно, липкой дряни из нутра озерного червя на них не было, но причесать эту серебристую гриву все-таки стоило. — И почему мне кажется, что ведущий неприметный образ жизни охотник поучаствовал в побеге Кейли-Оз? Сама до такого гениального в своей простоте плана она бы не додумалась, — на кончиках его белых пальцев засияли послушные голубые огоньки. Постепенно вытягиваясь, они превратились в сверкающие иглы, которыми Кир-Кули принялся водить по длинным, до пояса, прядям. Их белая масса отсвечивала цветом его силы, когда увенчанная магическим «гребнем» ладонь скользила сверху вниз, разглаживая густую волну абсолютно сухих волос. Разноуровневая челка свисала до самого подбородка, скрывая от света «небесных очей» задумчивое лицо мужчины и его гладко выбритые виски. Лишь кончики заостренных ушей выглядывали из густой шевелюры. Граненые металлические колечки, обрамлявшие края ушных раковин до самых пиков, при попадании на них света загадочно вспыхивали то ярко-голубым, то ослепительно белым огнем.
Мужчина привел в порядок свою роскошную гриву, неспеша перетянул волосы тугим узлом и вновь уставился на киприна. Тот лежал на волнах, которые качали его большое тело из стороны в сторону, словно мягкая перина в гигантской колыбели. Чешуйки на теле ящера тускло поблескивали, фиолетовые глаза были прикрыты, а светящийся символ на лбу просматривался особенно четко. От животного распространялась практически осязаемая эмоция умиротворения. И Кир-Кули невольно улыбнулся. Его органы чувств работали на полную мощь, докладывая о том, что вокруг, кроме них двоих нет ни одной живой души. Разве что ветер, да растения… по-своему живые, но не опасные.
«Что ж… неприятности закаляют, достойные противники тренируют, а решение новых проблем вполне может скрасить ожидание, — решил эйсард, поправляя тончайшие жгуты, свисающие на рукав из-под усеянного металлическими звездами погона — единственного на весь костюм. — Если есть повод поразвлечься… хм. Почему бы и нет?»
В лагере белолицых стражей тем временем пропал еще один шарту. Он обратился в красновато-серое облако, которое под покровами ночи нырнуло в лес и затерялось среди черных стволов. Ничего примечательного или подозрительного. Так летающие дома обычно уходят на охоту, так же они спешат на призыв своего хозяина, чтобы затаиться на время в каменном сердце магического перстня. Никто не заметил новой потери, никому до этого не было дела. Лишь небесные светила бесстрастно взирали на происходящее с усеянного звездами небосклона, а где-то вдали через высокие заросли прохладной травы спешила на задание юркая шестиногая змея. Спешила… но не добежала.
Глава 7
За что боролись,
На то и напоролись.
Очнулась я от протяжного воя, доносящегося с улицы. Рядом подпрыгнул кто-то мохнатый и двумя длинными прыжками сиганул на подоконник, откуда пулей метнулся вниз. Похлопав заспанными глазами, я, наконец, сообразила, что это был Таас, который во время моего сна приобрел свои обычные кошачьи габариты. Видимо, он дремал рядом со мной, пока обладатель заунывного голоса не решил потренировать свои голосовые связки, перебудив всю округу. Хотя на улице светло, может, это только я такая соня, а остальное население Неронга давно уже занято своими обычными
Подгоняемая любопытством, я соскочила с кровати и, не рассчитав траекторию пути, треснулась коленом об ее угол. Шипя от боли и тихо поругиваясь, добралась все-таки до раскрытого окна и выглянула во двор. Там было свежо и безлюдно. На стоянке осталась всего пара карет, их извозчиков не было видно. Должно быть бродили где-нибудь поблизости, в ожидании пассажиров, или дремали за столом расположенного на первом этаже бара. Город нехотя просыпался, а заведение Ариши погружалось в утреннюю дремоту.
Две четвероногие фигуры, петляя по прилегающей к зданию территории, короткими перебежками приближались к воротам. Собака с лишним хвостом легко уклонялась от нападений Тааса, будто заигрывая с ним. А кот, снова не уступающий ей в размерах, продолжал атаковать. Опять двадцать пять! Но… до чего же хороши, паразиты! Жаль, никого в округе нет, чтоб, если не повлиять на их действия, то хотя бы просто оценить красоту и грациозность занятых друг другом зверей. Разбуженный лучами взошедшего светила город все еще не желал проспаться, и я его отлично понимала. Полюбовавшись воинственными плясками животных, я сладко потянулась и потерла ноющее колено, на котором уже итак цвела целая россыпь синяков. Что ж, одним больше — одним меньше, какая теперь разница?
Придя к выводу, что Тааса и его красноглазую «подружку» явно прикалывают эти бесконечные выяснения отношений, я решила заняться своими делами. Мой взгляд переместился с открытого окна на тумбочку возле кровати, на которой величественным монументом стояли большие часы. Странные такие часы… о том, что это именно они, можно было догадаться по конструкции: круглый циферблат в золотом скульптурном обрамлении, а на нем двадцать шесть забавных символов, похожих на миниатюрные солнца.
Двадцать шесть… ага. Значит, не зря мне казалось, что дни здесь длиннее, чем на Земле. Правда, я не имела ни малейшего понятия о том, сколько в местном часе минут? А в минутах секунд? И чему равна одна секунда в этом мире? Но интуитивно чувствовала, что разница с тем, что принято у нас, не велика.
На каждом из стилизованных светил была выгравирована мордашка, причем, со своей индивидуальной эмоцией. От центра к ним тянулись пять стрелок разной длины и формы. Ну, что можно измерять тремя, я вполне могла предположить, а зачем еще две — одному богу известно. Угу, местному. И его верноподданным тоже. Надо будет как-нибудь прояснить этот вопрос для сбора полезной информации и утоления банального любопытства. Пока я размышляла на заданную тему, три разноцветных стрелки сошлись на одном из изображений, и оно ярко вспыхнуло. В ареоле золотистого свечения крошечное солнце с сонными глазами нагло зевнуло, косясь на меня.
Надо же, какие забавные часы. И как точно они отражают утро. Раннее. Выражение на физиономии этого «часового смайла» очень уж мне знакомо. У меня почти такое же, когда в Муху [32] к первой паре встаю. Вставала, то есть… когда-то.
Из груди вырвался печальный вздох. Отогнав грустные мысли, я снова принялась за изучение любопытного предмета. По внешнему краю циферблата располагались два усеянных мелкими черточками металлических ободка, которые медленно поворачивались в противоположных друг другу направлениях. Их функция, как и назначение лишних стрелок, для меня осталась загадкой. Вся эта конструкция негромко тикала, звякала и находилась в постоянном движении. Вернее двигались ее отдельные детали, а сама сердцевина стояла на тумбочке, зажатая статуэтками крылатых девиц с цветами вместо одежды.
32
Муха (сокр.) — Ленинградское высшее художественно-промышленное училище имени В.И. Мухиной.