Поведай сыну своему
Шрифт:
В эту субботу главной темой традиционного местечкового шествия в Ружине была предстоящая свадьба Фейгеле с Залманом. Когда в круг влилась многочисленная семья Бенциона вместе с Залманом, который победоносно вел Фейгеле под руку, движение несколько нарушилось. Всем хотелось, прежде всего, увидеть того самого счастливца из Киева, который собирается похитить их любимицу - добрую, всегда улыбающуюся Фейгеле и, конечно, оценить, насколько этот пришелец из большого города достоин их замечательной землячки. Никому даже в голову не приходило поставить под сомнение хоть какие-либо достоинства Фейгеле.
Черный, длинный строгого покроя сюртук ладно сидел на плечах рослого Бенциона. Вместе
Первым их приветствовал полный, небольшого роста усатый фотограф Янкель, мастерская которого находилась тут же на этой площади. Обняв одной рукой пухлую талию своей супруги, другой он энергично поздравлял по очереди Бенциона, потом Залмана, приговаривая: "Вы можете представить себе, чтобы моя дорогая женушка внесла себя в мастерскую словно бабочка? Так я вам скажу, что это таки было так. И я сразу понял, что она принесла радостную весть. Но когда я услышал, что никто другой, а ваша Фейгеле выходит замуж, я чуть не уронил колпачок от аппарата - у меня ведь в это самое время сидел очень важный клиент. Посчитаю за честь, если вы чуточку отклонитесь от своего пути в сторону моей мастерской. Завтра же граждане нашего местечка будут иметь возможность убедиться в том, что Залман - это первый принц Егупеца, а Фейгеле - самая красивая в мире принцесса из весьма почтенной и знатной семьи Бенциона и Песи." - Янкель снял со своей лысеющей головы плоскую кепку и чинно склонил голову на грудь.
Пусть это была шутка, все это понимали, но она добавила гордости главе семейства, а Песя и жених с невестой громко и счастливо смеялись.
– А я скажу коротко: мазелтов1 и еще раз мазелтов, - вмешался в разговор подошедший к ним аптекарь Айзенберг.
– И чтобы Вам и вашим детям никогда не понадобились лекарства. Пусть я останусь без парнусе и разорюсь, а Вы, дорогие мои, живите по сто и больше лет и не болейте.
Далее портной Дувыд, жестянщик Срул и другие задавали бесконечные вопросы - когда и где будет свадьба, останутся ли молодые в Ружине или поедут жить в Киев.
Это был очень счастливый день.
Потом - свадьба.
Главная двухэтажная синагога в Ружине стояла у самой реки на северном берегу, обращенная своими высокими разноцветными витражами на юг. С противоположной стороны - широкий, просторный вход, с нависающими над ним двумя наружными балконами, выходил на небольшую площадь.
Выполненный из драгоценного дерева амфитеатр для мужчин и балкон для женщин придавали залу особую торжественность.
Когда заезжие хазаны из Бердичева, Житомира или даже Киева приезжали и пели в этом зале, их мощные голоса, достигая высокого свода, приумножались до такой духовной силы, что, казалось, они, эти голоса, спускаются с самих небес, от самого Господа Бога! Здесь много света, много солнца и каждый молящийся здесь чувствует себя жителем огромного мира, опекаемого заботой и разумом Всевышнего, и он забывает о тяжелом труде по добыванию хлеба насущного, о самых тяжких обидах, даже таких, как обиды со стороны своих самих близких родственников и друзей.
В этом зале Залман и Фейге
Когда они торжественно под хупой выходили из синагоги, вся площадь была запружена народом.
Этот день до конца был радостным для всех, но не для Бенциона. На выходе из синагоги любопытствующие немного сжали процессию и Бенцион почувствовал, что чья-то рука быстро нырнула в карман его сюртука и столь же быстро убралась прочь. Когда он опустил свою руку в карман, то обнаружил листок бумаги. Сердце ему подсказало что-то недоброе, и он воздержался ее вытащить. Он только быстро повернулся, пытаясь по каким-либо признакам обнаружить человека, который это сделал и предпочел остаться неизвестным. Но все его попытки оказались тщетными. Выбрав момент, чтобы никто из домашних не увидел, Бенцион прочитал короткую записку, написанную на украинском языке:
"Побереги детей своих по дороге в Зарудинцы."
Холодный пот в одно мгновение покрыл его спину.
– Боже! Чем я провинился перед тобой? Я благодарю и преклоняюсь перед твоей добротой и благоденствием, которыми ты нас одарил. Но если теперь нам нужно принести что-либо в жертву, то возьми мою жизнь. Не губи моих детей! прошептал про себя Бенцион.
Прежде всего, он решил никому об этом не говорить, даже Залману.
Не хотелось отравлять праздник. Однако когда они пришли домой, Песя спросила мужа:
– Беня, ты не заболел? Что-то ты мне не нравишься.
– Какие глупости! Я здоров и счастлив, - сказал он, напрягая все свои силы, чтобы посмотреть жене в глаза и развеять подозрения. В ответ на это Песя тяжело вздохнула сквозь слезы:
– Что там говорить, дорогой, расставаться с любимой дочерью, можно сказать, навсегда, - это не шутки шутить. Хорошо, Залман решил ехать в Америку вместе с нашей Фейгеле, но сможет ли он там так же, как здесь, заниматься своим купеческим делом?
– Сейчас, Песя, другое время и только глупые родители идут наперекор воле молодых. Я знаю Залмана. Хотя он молод, но он справляется со своим делом не хуже меня. Я в него верю. Ты спрашиваешь, сможет ли он там быть купцом. Ты лучше спроси, сможет ли он еще долго здесь быть купцом. Похоже, новая власть приберет скоро все к своим рукам. Вот так, дорогая.
Он говорил с женой и в то же время думал о своем. "Может, заявить об этой записке Бирюкову?"
Бенцион вспомнил, как год назад новый начальник милиции, недавно прибывший из России, вызвал его к себе и попросил помочь с фуражом для своих лошадей, и он тогда выполнил его просьбу.
В течение нескольких лет после революции и гражданской войны множество банд бушевало на Украине. И даже после того, как Красная Армия их разгромила, остатки этих банд продолжали держать население в страхе. За год Бирюков сумел, в основном, очистить окрестные леса от бандитов. Почти не слышно было больше об ограблениях на дорогах, убийствах или изнасилованиях женщин. И вдруг - такая записка.
Предположить, что это сделано из простой зависти для того, чтобы напугать или разыграть? Слишком рискованно было бы поверить в это и ничего не предпринимать. Детям послезавтра уезжать. Десять километров лесом к ночному поезду на станцию Зарудинцы. Нужно что-то решить. Времени осталось мало.
Всю ночь Бенцион не спал - не мог уснуть. Похоже, в записке - правда.
Если только подумать, то дело обстоит просто. Преуспевающий коммерсант из Киева справляет в Ружине свадьбу и после этого увозит молодую жену с собой. И, конечно, с туго набитыми чемоданами со всякими свадебными подарками - золотом, серебром и другими драгоценностями. И едут они к ночному поезду лесом в Зарудинцы. Как же тут не поживиться?