Повелитель чумы

Теттенсор Е.л.

Они молча наблюдали, как между палатками сновали монахини с окровавленными тряпками в руках, ведрами с тёмной жидкостью и другими предметами, которые Ленуар не хотел рассматривать.

У входа в одну из палаток появились двое молодых людей - по-видимому, студентов-медиков, - с носилками, накрытыми простынёй. Судя по размеру накрытого тела, это был труп ребёнка.

Наконец, к ним подошёл Лидман.

– Где вы их хороните?
– нарушил тишину Ленуар.

Доктор снял обмотанный вокруг рта и носа шарф, открывая доброе лицо, испещрённое морщинами.

–

В траншее на краю леса. У нас больше нет времени на отдельные могилы для каждого.

Он протянул руку для приветствия. И широко улыбнулся, когда Ленуар замялся.

– Вы осмотрительны, и это мудро. Но не стоит беспокоиться: я никого не касаюсь голыми руками.

Пока он говорил, Ленуар заметил кожаные перчатки, засунутые в карман плаща доктора. Сам плащ был, похоже, обработан неким воском, а полы плаща оказались необычайно длинными и доходили до самой земли. Доктор не хотел рисковать.

– Инспектор Николя Ленуар, - представился мужчина, пожимая руку доктора.
– А это сержант Коди.

– Хорст Лидман из Медицинского колледжа. Но думаю, вы это и так уже знаете.

Он указал на маленькую зеленую палатку, стоявшую отдельно от остальных.

– Прошу туда, инспектор. Здесь не намного безопаснее, чем в лечебной палатке.

Они направились за доктором в зелёную палатку, которая оказалась импровизированным кабинетом и штабом. Практически всё пространство занимал стол, заваленный книгами и журналами, оставляя лишь небольшой участок для нескольких стульев. Помещение освящали тусклым светом несколько фонарей.

«Мрачное место для мрачной работы», - подумал Ленуар, усаживаясь на один из предложенных стульев.

– Я рад, что Его Честь прислал вас, - сказал Лидман, садясь за стол.
– Не был уверен, что он выполнит мою просьбу. Мне казалось, он не придал большого значения нашей теории.

В его словах не было горечи; это была просто констатация факта.

– Нашей теории?
– вскинул брови Ленуар.

– И я, и мои коллеги из колледжа придерживаемся одного мнения: болезнь определённо насадили намеренно.

– И что привело вас к подобному заключению?

– К такому выводу очень легко прийти, если знать характерные черты заболевания.

Ленуар не горел желанием знать подробности, но был вынужден уточнить:

– Что вы имеете в виду?

– Существуют три фактора, - начал Лидман лекторским тоном, поднимая руку.
– Во-первых, - он загнул большой палец, - мы никогда не сталкивались с подобной болезнью у нас, в Брайленде, хотя до нас и доходили слухи о её появлении гораздо севернее, за землями Адали. Я написал своим коллегам по всему Гуменору, но почти уверен, что они подтвердят одно: для их местности эта болезнь также неизвестна.

– Кенниан - портовый город, - заметил Ленуар.
– Часто экзотические болезни завозят сюда на кораблях. Именно так тридцать лет назад в Аррёне появилась оспа.

– И это приводит нас ко второму пункту, инспектор. Это заболевание чрезвычайно вирулентно. Оно убивает более трёх четвертей всех, кто был заражён, и делает это с

поразительной скоростью. В течение первых двух дней симптомы напоминают обычный грипп. Но затем состояние больных резко ухудшается. Рвота. Диарея. Кровотечение из всевозможных анатомических отверстий. После того, как появляются гематомы, мы уже ничего не можем сделать. Смерть обычно наступает в течение двадцати четырёх часов.

– Те люди в палатке..., - начал Коди.

Лидман покачал головой.

– Мы делаем всё, что можем, но я не питаю напрасных надежд. Некоторые из них выживут, но те, с синяками... Я не видел ещё ни одного пациента, поправившегося после появления кровоизлияний.

– Сколько времени требуется, чтобы человек заболел?
– поинтересовался Ленуар.

– Пока сложно сказать наверняка, но исходя из того, что мы пока наблюдаем, могу сказать, что первые симптомы появляются спустя три-четыре дня после заражения. Возможно, пять, при условии богатырского здоровья пациента.

– То есть, приблизительно неделя между заражением и смертью, - подытожил Ленуар.

– В большинстве случаев даже меньше.

– Значит, тот, кто принёс эту болезнь в Кенниан, не мог прийти с дальнего расстояние, даже на корабле. Он бы просто-напросто не пережил путешествие.

– Он мог бы пережить при определённом везении, но он не смог бы не заразить других, а уж из них бы точно умерло не менее двух третей.

– Но он всё же должен был прийти издалека, - заметил Коди, - и прийти быстро, иначе мы бы уже слышали о подобной болезни до сегодняшнего момента.

– Именно, - доктор кивнул сержанту, как самому прилежному ученику в классе.
– Единственное, что распространяется быстрее эпидемии - это слухи о ней. Как вы уже говорили, Кенниан - портовый город; в него постоянно наведываются толпы иностранцев. Если бы в нашу сторону двигалась настолько опустошительная эпидемия, мы бы о ней уже услышали.

– Может ли человек быть заражён, но при этом не проявлять никаких симптомов?
– спросил Ленуар.

– Маловероятно, и даже если бы такая возможность существовала, я сомневаюсь, что он оказался бы заразным для окружающих. Мы с коллегами из колледжа находимся здесь уже больше недели, и, судя по тому, что мы видели, могу предположить, что больной человек не заразен, пока у него не проявляются симптомы заболевания.

– И как долго они остаются заразными?

Лидман улыбнулся.

– Прекрасный вопрос, инспектор! Это и есть наш третий фактор. Пациенты заразны до тех пор, пока у них есть симптомы, и по мере прогрессирования заболевания они становятся всё более заразными. Таким образом, больной на ранних стадиях с гриппоподобными симптомами не так опасен для окружающих, как человек с уже появившимися гематомами. А как только люди выздоравливают, они вообще перестают быть опасными. Битва выиграна; будь то милостью Божьей или достижениями современной медицины, но враг повержен. Однако, если человек погибает, он остаётся вполне заразен, ибо болезнь полностью захватывает организм и продолжает питаться даже мёртвой плотью.