Повелитель гномов
Шрифт:
«Надеюсь, мой неизвестный спаситель убил его».
Глава 3
При ближайшей подвернувшейся возможности путешественники купили небольшую телегу, рассчитанную на двух лошадей. Причем на одном из животных ехали Нармора и Фургас, а на телегу сложили вещи. Теперь двигаться на запад стало легче.
На том, чтобы побыстрее приехать в королевство
Северный ветер принес в Потаенную Страну первый снег. Снежинки, опускаясь на замерзшую почву, укрывали ее тонким белым покрывалом. В этом году зима наступила раньше обычного. Теперь путники останавливались на ночлег лишь в защищенных от ветра местах — среди деревьев, под уступами скал или в руинах заброшенных домов и крепостей.
Огромные озера, занимавшие более трех четвертей территории Вейурна, покрылись льдом. По небу неслись облака, и на зеркальной поверхности озер свет сменялся тенью. Близнецы наблюдали за этой игрой бликов с недовольством. Опасность провалиться в глубокую воду казалась им слишком большой, и потому они даже близко не подходили, когда Фургас и Родарио ловили рыбу.
— Лед не менее опасен, чем вода, — заявил Боиндил, разжигая костер в руинах старого храма, месте их последнего ночлега. — Лед манит тебя, и, прежде чем ты успеешь что-либо предпринять, он разверзнется под ногами и поглотит тебя навсегда.
— Это как брак. Девы манят тебя, но если будешь верен объятьям одной, то жизнь пролетит как мгновенье, — продолжил его мысль Родарио. — Такой же мужчина, как я, создан для того…
— Чтобы наставлять рога другим мужчинам, подвергаться побоям и однажды умереть от мучительной срамной болезни, — усмехнулась Нармора.
— Меня веселит твоя зависть, — рассмеялся лицедей и последовал за Фургасом на берег расположенного неподалеку водоема.
— Он напоминает мне одного козла из наших хлевов, — сказал Боиндил. — Козел прыгал на все, что не успевало уйти у него с пути.
— И чем все закончилось?
— Однажды он запрыгнул на козочку, стоявшую рядом с обрывом, и они оба свалились вниз. — Гном начал подбривать щетину на щеках, чтобы подчеркнуть роскошь своей черной бороды.
— Так что же это, ты хочешь сказать, что Родарио во время одного из своих похождений упадет с кровати и сломает себе шею? — ухмыльнулся Тунгдил.
— Или вывалится из окна, — рассмеялся Боендал, представляя себе столь бесславную смерть актера.
— Вы только представьте: вот он лежит голый на брусчатке, лишь платок прикрывает его уд, а все жители города сбежались на это посмотреть, — фыркнул Боиндил.
Он забрался на край покосившейся стены, откуда можно было наблюдать за округой. Усевшись, гном закурил трубку. Брат бросил ему наверх немного еды.
—
Гоимгар в обсуждении участия не принимал. Казалось, он спал, завернувшись в два покрывала и прикрывшись щитом. Его веки были опущены.
На поросших мхом стенах плясали тени. За множество солнечных циклов фрески стерлись и осыпались. Когда-то здесь красовались изображения каких-то человеческих богов, которые были гномам совершенно неизвестными. Для них существовал лишь Враккас, и никого больше.
От огня комната вскоре прогрелась. Мягкий свет пламени оживил покрытые трещинами статуи.
Тунгдил подумал о представлении в Театре Диковинок, где он столь многое увидел, но при этом гном до сих пор не знал, происходило ли это действительно на сцене, или же с ним сыграло шутку воображение. «Все это выглядело так правдоподобно».
Осмотрев руины, Баврагор вернулся к остальным, ворча по поводу мастерства здешних каменотесов.
— Конечно, они были неплохими ремесленниками, но все же недостаточно хорошими для того, чтобы сравниться с гномами, — заявил он.
Тунгдил протянул ему бутерброд с ветчиной.
— Можно у тебя кое-что спросить?
— Звучит многообещающе. — Баврагор взял свой ужин.
— Меня это уже давно интересует. Эта история с твоей сестрой…
— Ее звали Смеральда. — Баврагор положил бутерброд на камень поближе к огню, чтобы он подогрелся и вкус мяса чувствовался лучше. — Никогда не прощу ему его вину, — горько сказал он, сделав глоток водки из бурдюка.
Тунгдил не стал его торопить, чувствуя, что сегодня все же узнает тайну Боиндила. Так и произошло.
— Смеральда была молодой девчонкой сорока солнечных циклов от роду, когда он обратил на нее свой безумный взор и решил, что она должна принадлежать ему. Она была не менее воинственна, чем он, училась бою на топорах и мечтала помогать любимому в битве, — начал Баврагор, и его кулаки сжались. События прошлого оживали в его памяти. — Мы запретили ей видеться с ним, так как боялись, что он в своем безумии может ей навредить. Но она пошла против воли нашего отца, и они продолжали встречаться. Однажды, когда она хотела помочь ему в сражении у Высоких Врат… — Баврагор закрыл глаз левой рукой, поднося бурдюк ко рту. — Он убил ее. Его ослепленный жаждой боя разум не в силах был узнать ее и принял за чудовище.
Тунгдил сглотнул, чувствуя, как у него сжимается горло.
— Принять Смеральду за чудовище… Затем они говорили о трагедии и ужасном несчастье, сам же он утверждал, что ничего не помнит. Но мне все равно, Тунгдил. Он убил мою сестру. Ты мог бы кому-то простить подобное? Я не могу.
Тунгдил не знал, что ему ответить. Эта история тронула его до глубины души, и он сочувственно опустил ладонь на плечо Баврагора.
— Прости, что я разбередил твою рану вопросом, — сказал он.