Повелитель гномов
Шрифт:
Тунгдил не слышал ни криков о помощи, ни приказов тушить пожар. Громко трещало пламя, с хрустом ломались пылавшие деревянные балки, с треском падали крыши. В деревне не осталось живых.
Покрепче сжав топор, Тунгдил двинулся в разрушенное селение. «Может быть, под обломками погребены люди, которых я еще могу спасти». Опираясь на топорище, Тунгдил похромал вперед и, пройдя сквозь ворота, очутился на центральной улице.
Горячий ветер доносил вонь паленого мяса. Из окон вылетали языки пламени, стекла от жара полопались, и повсюду
Мертвые крестьяне, будто забитые животные, лежали в переулках и на дороге. Тела некоторых женщин с обнаженной грудью и задранными подолами были покрыты глубокими царапинами и следами укусов. Нетрудно было представить, что с ними сделали эти чудовища. Охваченный ужасом, Тунгдил прошел мимо трупов, прислушиваясь, не осталось ли кого-нибудь живого, не услышит ли он хотя бы стон. Но его окружала лишь могильная тишь.
Жар усилился. Каменные стены превратились в настоящие печи, и температура тут поднялась настолько, что гному пришлось покинуть разрушенное село.
Возвратившись на холм, он уселся и заставил себя смотреть на то, как догорает село: «Моя вина». В отчаянии закрыв лицо руками, он заплакал. Это были слезы ярости и бессилия. И Тунгдил еще долго не мог прийти в себя.
Орки наглядно показали ему, зачем его народ охранял горные переходы: люди не могли справиться с чудовищами. Тунгдил полными слез глазами смотрел на догоравшую деревню. Это нигде не должно повториться.
Отерев соленые капли со щек, он вытер руки о накидку. Нога болела настолько, что он не мог отправиться в путь. Свернувшись на вершине холма калачиком, он укрылся и наблюдал за пожарищем, пока не село солнце.
Огонь бушевал полночи, пока в деревне не выгорело все. В руинах тлели красные угли, напоминая гному об ужасных глазах Коней Мрака. «И почему за столь краткое время, бывает, переживешь столько ужасного», — грустно подумал он.
Завтра нужно будет исполнять задание мага и отдать Горену артефакты, а затем необходимо убедить Лот-Ионана что-то предпринять, пока альвы и орки не стали слишком сильны.
Проснувшись на следующее утро, Тунгдил почувствовал, как развеивается его надежда на то, что вчерашний день был лишь кошмарным сном. Солнце скрылось за серыми тучами. В воздухе пахло дождем. На месте Добролужья дымились руины. Покосившиеся стены и дотла сожженные здания, чьи остовы, будто черные ребра, лежали на земле под мрачным небом, — вот что видел гном.
С полей и фруктовых садов к догоревшим остаткам деревни тянулся молочный туман, обволакивая ее белым покрывалом. Земля печалилась о людях и хотела укрыть то место, где еще день назад бурлила жизнь.
Гном почувствовал, что не может на все это смотреть. Собрав вещи, он отправился в путь. Прихрамывая, он шел вперед, пытаясь как-то жевать на ходу. Хлеб, купленный перед выходом из Добролужья, не лез в горло, оставляя послевкусие крови и вины. Тунгдил спрятал еду после
Раны на ноге горели. Если он в ближайшее время не найдет средство от воспаления, у него вполне может начаться лихорадка. В худшем случае воспаление распространится, начнется гангрена, и он лишится ноги, а то и жизни.
В дороге с ним ничего особенного не приключилось. Гном пересек границу Гаурагара и вечером устроил ночлег под дубом. Листва защитила его от дождя, начавшегося ночью.
На пятый день путешествия места вокруг затянутых коркой ран стали горячими, а когда он давил на кожу, оттуда проступал желтовато-зеленый гной.
Тунгдил стиснул зубы. Помощи ждать не от кого. Бредя под мелким дождем по дороге, постепенно превращавшейся в сплошную грязь, гном наконец доковылял до небольшого хутора с шестью крестьянскими домиками. Лоб у него горел.
Из коровника вышла светловолосая женщина в простом крестьянском платье. Заметив приближавшегося гнома, она замерла, держа в руках два ведра молока. Тунгдил уже почти ничего не видел, и женщина казалась ему лишь размытой тенью.
— Да пребудет с вами Враккас, — успел прошептать он и упал в грязь, даже не сумев выставить вперед руки, чтобы смягчить падение.
— Опатя! — громко закричала женщина, поставив ведра на землю. — Иди сюда, быстрее!
Гном услышал чьи-то шаги и почувствовал, как его переворачивают на спину.
— Жар, — сказал кто-то.
Гном разглядел размытое, искривленное лицо, и голос эхом отразился в его голове. Кто-то ощупывал его ногу.
— Ага. Гангрена. Осторожно несите его в сарай. Ему нужны травяные настои.
Тунгдила подняли и куда-то понесли.
— А что это такое? — послышался детский голос. — Я такого еще не видела.
— Это подземыш, — ответила женщина.
— Но он же ходит по земле, почему же он тогда называется…
— Иди в дом, Емта, и забирай братьев и сестер, — произнес нетерпеливый мужской голос.
Тунгдил чувствовал тепло, запах сена и соломы. Мычали коровы. Дождь прекратился, и вокруг стало темно.
— Добролужье, — слабо сказал он. — Орки уничтожили Добролужье.
— Что он сказал? — испугалась женщина.
— У него жар, не обращай внимания, — ответил мужчина. — Вот, гляди. То ли он попал в волчий капкан, то ли его укусил какой-то большеротый орк.
Послышался смех.
— Может, у меня и жар, но я все прекрасно помню. — Гном схватил мужчину за руку, пытаясь его предупредить. — Они скоро придут к вам. Они двигаются на запад, юг и восток, три клана, три сотни орков…
Послышались чьи-то торопливые шаги.
— Вот травяная настойка, — произнес девичий голос. — Ага, так вот как выглядит подземыш.
— Ава, иди к сестрам, — послышался все тот же ответ.
В следующее мгновение гному показалось, что его ногу окунули в кипящее масло. Он закричал, и мир вокруг погрузился во тьму.