Повелитель кланов
Шрифт:
Несколько дней назад вернулся юный лорд Лангстон и принёс настолько нелепые вести, что они не напугали бы и ребёнка. И всё же… разве не приходилось ей читать о древнем могуществе, которым когда-то обладали орки? Она знала, что Трэль очень умён, и не удивилась бы, если бы оказалось, что он овладел этими древними знаниями.
Размышляя обо всём этом, Тарета подошла к старому дереву и по привычке заглянула внутрь.
И чуть не вскрикнула от неожиданности. Рука её взлетела ко рту, в то время как сердце неистово заколотилось. В коричневатом мраке расщелины поблёскивало её ожерелье.
— Вот неумёха! — прошептала она и подняла ожерелье.
Это мог быть и обман. Трэля могли взять в плен, а ожерелье — отобрать. Легко узнать, кому оно принадлежит. Но если Трэль никому не сказал об их уговоре, кто мог догадаться оставить его здесь? Тарета была уверена: никто не мог сломить Трэля.
Слезы радости потекли по её щекам. Тарета утёрла, их тыльной стороной ладони, сжимая серебряный полумесяц ожерелья в другой руке.
Он здесь, в этих лесах, и, вероятно, скрывается у той самой скалы, похожей на дракона. Он нуждается в её помощи. Возможно, он ранен. Тарета затолкала ожерелье под одежду, пряча как можно дальше от любопытных глаз. Никто не должен видеть её «потерявшееся» ожерелье.
Счастливая, Тарета отправилась назад, в Дэрнхолд.
День длился целую вечность. Тарета обрадовалась, что на ужин подали рыбу: после рыбных блюд ей уже не раз приходилось проводить вечер в постели. Главный повар Дэрнхолда воевал вместе с Блэкмуром больше двадцати лет назад. Его наняли в награду за его службу, а не за умение готовить.
Конечно, Тарета ужинала не в большом зале за одним столом с Блэкмуром. Он и не помышлял о том, чтобы посадить девку-служанку подле себя и перед своими благородными сотрапезниками. «В постели пригодится, для свадьбы не сгодится», — пришёл ей в голову старый стишок. Что ж, сегодня это к лучшему.
— Тебя что-то тревожит, милая? — спросил Таммис у дочери, когда они сели за небольшой стол, накрытый в отведённом Фокстонам помещении. — Ты… плохо себя чувствуешь?
Напряжённый голос отца и испуганный взгляд матери едва не вызвали у неё улыбку. Они опасались, что она беременна.
— Я чувствую себя прекрасно, папочка, — ответила девушка, прикрывая руку отца своей. — Но эта рыба… тебе она нравится?
Кланния обмакнула кусочек рыбы, насаженный на двузубую вилку, в сметану.
— Для стряпни Рандрела она очень даже неплоха.
Рыба действительно была вкусной. И, тем не менее, взяв ещё кусочек, Тарета прожевала, проглотила и поморщилась. Изображая отвращение, она оттолкнула тарелку. Таммис чистил апельсин. Тарета закрыла глаза и тихонько застонала.
— Прошу прощения… — Она выскочила из-за стола и побежала в свою комнату, делая вид, что её вот-вот стошнит.
Комната Тареты была на том же этаже, что и комнаты родителей. Вбежав туда, Тарета склонилась над ночным горшком и начала издавать громкие, характерные звуки. Она грустно улыбнулась: всё это было бы забавно, если бы на карту не было поставлено столь многое.
В дверь настойчиво постучали.
— Дорогая, это я, — послышался голос Кланнии. Она открыла дверь. Тарета убрала пустой горшок. —
Хоть в этом Тарете не было нужды притворяться.
— Пожалуйста… можно, папа поговорит с хозяином? Мне кажется, я не…
Кланния залилась краской. Все знали, что Тарета была любовницей Блэкмура, но вслух об этом не говорили.
— Конечно, милая, разумеется. Хочешь побыть сегодня с нами?
— Нет, — поспешно отказалась она. — Нет, у меня всё хорошо. Я хотела бы побыть немного одна.
Она снова подняла руку ко рту, и Кланния кивнула.
— Как пожелаешь, Тари, милая. Доброй ночи. Позови нас, если тебе что-нибудь понадобится.
Мать закрыла за собой дверь, и Тарета с облегчением вздохнула. Осталось дождаться подходящего момента, чтобы уйти. Её комната располагалась рядом с кухней, здесь ложились спать в последнюю очередь. Когда, наконец, всё стихло, девушка рискнула выйти. Сначала она пошла на кухню и сложила в мешок столько припасов, сколько могла унести. Ещё раньше она порвала старые тряпки на перевязки, на случай если Трэлю они понадобятся.
Привычки Блэкмура были предсказуемы, как движение солнца. Если он, по своему обыкновению, начинал пить за ужином, то после еды обязательно ждал её в своей спальне, а потом проваливался в тяжёлый сон, почти забытьё, и беспробудно спал до самого рассвета.
Подслушав разговоры слуг в большом зале, Тарета убедилась, что за ужином хозяин, как обычно, пил. Этой ночью она не пришла, что наверняка испортило ему настроение, но сейчас он уже должен был спать.
Тарета осторожно отперла дверь в покои Блэкмура. До неё донёсся громкий храп. Приободрившись, девушка решительно вошла в его спальню, откуда рассчитывала выбраться на улицу.
О потайной двери Блэкмур рассказал ей много месяцев назад в приступе пьяного бахвальства. Он тут же забыл о своих словах, но Тарета помнила. И теперь она подошла к маленькому письменному столику и выдвинула один из ящиков. Осторожно надавив на едва заметный выступ на его дне, девушка открыла тайник и увидела крохотную коробочку.
Взяв ключ, Тарета вернула коробочку на место и аккуратно задвинула ящик. Каменная стена справа от кровати была задрапирована гобеленом. Он изображал благородного рыцаря, который бился со свирепым черным драконом, защищавшим огромную груду сокровищ. Тарета отдёрнула гобелен и обнаружила под ним потайную дверь. Как можно тише девушка вставила ключ в скважину, повернула его и вышла.
Каменные ступени уходили вниз, в темноту. Холодный воздух обдал ей лицо, в ноздри ударил запах сырости и плесени. Тарете стало страшно, но зажечь свечу она не решилась. Блэкмур спал крепко, но риск всё равно был слишком велик. Если он узнает, то запорет её до смерти.
«Вспомни о Трэле, — твердила она себе. — Вспомни о том, что с ним случилось». Конечно, ради него она сумеет преодолеть страх.
Тари закрыла за собой дверь и внезапно оказалась в настолько густом мраке, что он был почти осязаем. Пойманной птицей забилось сердце, но девушка справилась с собой. Заблудиться она не могла — туннель только один. Она сделала глубокий вдох, успокаивая дыхание, и стала потихоньку пробираться вперёд.