Повелитель снов
Шрифт:
Верховный жрец Бактрии повелел свершить над павшими из греков-наемников в рядах парфян погребальный обряд, а жрецам парфян, кои, как известно, поклонялись богу солнца Митре, разрешить свершить такой обряд над своими падшими… Но городские обыватели, опьяненные нежданно дарованной им победой и местью за недавний свой страх, бросились на берег, убили жрецов и стали добивать раненых и грабить мертвых… Доспехи, оружие – все это было в цене, и каждый желал обогатиться… Опустилась ночь, и до самого рассвета при свете взошедшей полной луны продолжались грабежи и убийства… На побережье вышли все жители города – мужчины, женщины, дети… Вооруженные ножами, они беспощадно вырезали чудом
Утреннее солнце осветило опоенный кровью, пирующий город. Часть людей закрылась в домах, пересчитывая добычу, часть – уже торговала друг другу награбленное, упиваясь вином и творя непристойности на площадях… Бывшие добропорядочные жены в одночасье сделались шальными вакханками, и мерзость происходящего, в котором принимали участие подростки и дети, смутила сердца оставшихся благородных. И они – покинули город.
Разбойный пир продолжался трое суток. И трое суток дневное светило солнце и ночная владычица луна безучастно смотрели на то, как люди, превратившись в зверей и скотов, упиваются алчностью, похотью и смертью. Четвертой ночи никто из них не увидел. Мир снова померк над городом; небо заволокли тучи, и пошел невиданный доселе здесь в это время года снег. Ударил мороз, с моря подул ледяной ветер… Жалкие жаровни никого не могли согреть, а тут еще начался прилив, затопивший большую часть города. Люди пытались спасаться в крепости – но как спастись от пронизывающего, леденящего холода среди камней и снега? Люди пытались спасаться в степи, но как спастись в ней, продуваемой стылым ветром?.. А ветер налетал порывами секущей поземки, разметывая костры, которыми несчастные пытались отогреться… Но разве можно согреться внешним огнем, если в душах уже воцарился холод и мрак смерти?
Из тех людей не спасся никто. По преданию, большая часть Бактрии так и осталась под водами моря; почти столетие город заселяли лишь дикие псы, что соперничали друг с другом за право питаться падалью… Береговая линия изменилась, море обмелело, и корабли уже не могли швартоваться там, где раньше. Новые колонисты отстроили Бактрию в другом месте, там, где возникла новая береговая линия; снова возникли торговые связи и все пошло своим чередом; от старой остались развалины, занесенные временем. Говорят, что и название того, первого города было вовсе не Бактрия, но как он назывался – теперь уже никто не знает. Ученые по традиции именуют его «Древней Бактрией». Вот только ученые не бывают умны, как и умные – учены.
После завоеваний Александра произошло новое смешение языков, культур, верований, культов; Бактрию наводнили восточные маги и чародеи; говорят, медальон попал в их руки и именно благодаря их медитациям Бактрия снова оказалась центром некоей странной духовной жизни окраины Древнего мира… Процветала торговля, люди города богатели и – снова, прельстившись золотом, этими странными дарами Плутона и Гермеса, какие и даются часто нам во испытание и искушение, перестали искать в собственной жизни смысл, сделавшись рабами низших страстей – чревоугодия, похоти, алчности, властолюбия… И опустевшее время заполняли они беспутными или жестокими игрищами, возлияниями да пустым умствованием… Людей не так губят невзгоды, как ставшая привычной роскошь. И – снова пришли завоеватели, и – снова превратили бывших господ в рабов, а город – в опустелое и жутковатое место…
Что еще? Здесь бродит множество толков и слухов, что, когда
Глава 49
– Вы все это рассказали Дэниэлсу, Максим Максимович?
– И это тоже. Пожалуй, я предостерегал его от поспешного решения: медальон этот ни я сам и никто из моих знакомых воочию не видел. Ну а раз с ним связана такая история, вполне может статься, найдутся у реликвии и хранители, которые могут не остановиться ни перед чем, чтобы она не попала в чужие руки.
– «Братство кольца». Это из фэнтезийных романов, а вовсе не из жизни.
– Пусть так. Но, как заметил еще Оскар Уайльд, жизнь гораздо чаще подражает литературе, чем литература жизни. Я полагаю, череда рыцарских романов и преданий тринадцатого века вызвала к жизни все эти общества хранителей Грааля и тому подобные, а не наоборот. Да и… Игра для многих – и смысл, и содержание жизни.
– Как учит Эрик Берн, великий и ужасный.
– Берн просто разобрал некоторые мифы и перевел их на понятный современным людям язык. Только и всего. А архетипы или, если хотите, стереотипы поведения, заданные мифологемами и сказками, были действенны во все века.
– Теперь мир кажется проще.
– Только кажется…
– Для многих мнимое – и есть сущее. Его величество доллар и прочая разменная мелочь – для таких и цель, и средство, и смысл жизни.
– Дэвид Дэниэлс мне таким не показался.
– Иными словами, он выглядел романтиком или коллекционером, одно другое дополняет, желавшим просто приобрести раритет «с родословной»?
– Именно. Или – почти так…
– Почти?
– Вы только теперь, Олег, пробудили во мне некое ощущение от нашего разговора с австралийцем, которое я пока не могу сформулировать. Вы… задавайте ваши вопросы… Может, само всплывет.
– Итак, отговорить Дэниэлса от сделки вам не удалось.
– Нет.
– И он не сказал, у кого собирается купить монету.
– Нет.
– Вы предостерегли его, что это может быть подделка? Не элементарная, хорошего качества, возможно, из того самого старого сплава золота и серебра, но – подделка.
– У меня сложилось впечатление, что он и сам это понимал… Постойте, Олег! Вот что! О медальоне мы с ним говорили, конечно, но… он и спрашивал, и слушал несколько рассеянно и… принужденно.
– Принужденно?
– Ну да, именно так. Сейчас я понимаю, а тогда… У меня сложилось впечатление, что искомый раритет и все с ним связанное… не очень-то интересовали Дэниэлса.
– То есть… Он приходил, чтобы выведать у вас что-то иное?
– В том-то и дело, что мы с ним просто беседовали. Обо всем. О жизни, смерти, бессмертии. Он хорошо образован и воспитан.
– Бывает.
– Я хочу сказать, Олег, что он не вполне походит на обычного иностранного туриста.
– Он – необычный. Он – миллионер.
– Я всяких видывал.
– Миллионеры так часто гостят в этом особняке?
– Я не всегда домосед. Время от времени я выезжаю за рубеж – в Германию, Австрию, Францию, Голландию, Великобританию. В основном на научные симпозиумы.
– С докладами?
– Сразу видно, вы не ученый. На научной конференции самое важное – общение в кулуарах. Вне программы. И – самое интересное.
– Вы выезжали как физик? Или как философ?
– В основном это были конференции, посвященные мировоззренческим и гуманитарным проблемам.