Повелитель снов
Шрифт:
– Ну ты бы и продешевил, генерал…
– Тогда я был подполковником. Да и методики, собственно, не было. Были домыслы о том, что в институте могут помочь любому… умереть. Естественной смертью. Любому. Естественно. Видимо, это и вдохновило покупателей.
– Воры? Банкиры?
– А какая разница? Особенно тогда?
– Как ты познакомился с Альбой?
– Когда скончался Мамонтов, я негласно вошел в состав смешанной комиссии по расследованию его гибели.
– Он действительно умер?
– Да. И именно так, как записано. Уснул пьяный на кушетке и – сгорел. Альба…
– Что?
– Может, руку приложила? Нет. Просто она была неравнодушна к этому ученому борову.
– А он к ней?
– У таких, как Альба, – все и всегда без взаимности.
– Потом вы контактировали?
– Нет. Альба зависла в Бактрии, а я… У меня вдруг покатила карьера. Случай с неудавшимся похищением я, конечно, замял, ваши докладные изъял… И концы зачистил. Вот только…
– Что?
– Предположить, что через полтора десятка лет ты опять объявишься здесь и начнешь все ломать…
– Ломать – не строить. Да и я не нарочно.
– Ты предлагаешь тебя отпустить? Извиниться и денег дать за моральный ущерб?
– Диск с концертом Эжена ты в видик засунул?
– Конечно. Чтобы ты, Дрон, прыгал в другую сторону. А ты очень быстро вышел на сумасшедший дом и на картины… Как, кстати?
– Сон мне приснился.
– Дурной?
– Вещий.
Я промолчал. Теперь мне было все ясно. Или почти все. Кроме одного: почему генерал оставил меня в живых? Вернее, зачем?
– Выходит… Альба сама все разрабатывала? Одна?
– Да. И признаться, за громадьем планов я совсем забыл было о ней, пока не почувствовал пристальный интерес Комитета по особым технологиям к теме… Аналитики сенатора Зарубина заметили и отработали все эти смерти весенние, и если бы Владлен Владимирович взялся копать, то – теперь – не девяносто третий, – разрыл бы все по полной! Но… агентурной базы у него здесь не было… Вот тут мы снова с Альбой задружились и подставили ему Радзиховскую. А он – горяч был, нетерпелив… Ну и – списали обоих. Куда денешься – такой куш на кону! И гибелью руководителя комитета убедили наших непримиримых исламистов в полной и безоговорочной готовности сотрудничать! А я – и наше руководство убедил: поручить расследование мне! Дескать, в теме, дескать, знаю! Ты понял, Дронов, в чем главное качество профессионала? Уметь убеждать! Даже в том, чего и в природе не существует!
– Ты не профессионал, Бобров. Ты – профурсетка. Продажная и дешевая.
Глава 86
Сергей Сергеевич поморщился, но на лице его не отразилось ни гнева, ни обиды… Да их и не было! Он был уверен в своей правоте.
– Мир поменялся, поменялся стремительно, а ты этого не понял, Дрон. И уже не поймешь. Сейчас если не работаешь на себя, значит – на кого-то другого. И он использует твой талант, мастерство, успех – к своей выгоде, обогащению, процветанию. Таков мир.
Он прикурил сигарету, жадно затянулся несколько раз, выдохнул горько:
– Мир пирует. А ты сидишь, как крупье, и мечешь шарик… «Делайте вашу игру, господа!» Надоело! Надоело обслуживать чужую игру, когда все реальные люди делают свою.
Личное… Зависть. Ненависть. Ревность. Месть. И каждое слово хлестко, как удар плетью… Что я забыл? Жадность. Скаредность. Подлость. И – власть.
– Понимаю, – отозвался я. – Как говаривают в фильмах – я оказался не в том месте, не в то время…
– Это так.
– Времени не существует. Время – лишь то, чем мы его наполняем.
– Но для кого-то оно продлится, а для тебя – может закончиться. Как для Аскера.
– А ты редкая сука, Бобров.
– Это эмоции. Я такой же, как остальные. Мы живем в рациональном мире.
– Или – в войне. В которой и живых давно не осталось.
Бобров только покачал головой:
– Журналистика сыграла с тобою дурную шутку. Ты разучился говорить просто.
Просто… Как тут скажешь просто, когда все эдак закручено? Одно было хорошо: зачем-то я Боброву все же нужен. Мужчина он без комплексов, мог бы «уколоть» летально и закопать прямо в степи. Или в море сонного кинуть. «Трусы и рубашка лежат на песке, никто не плывет по опасной реке». Поганая картина.
– Зачем ты меня сюда привез, генерал? Развлечься беседой с умным человеком?
– Альба – дама своенравная… И с дуриной, как все ученые тети. И – поставила условия.
– Тебе – ставят условия? И ты – это терпишь?
– Пока. Твое умничанье я тоже терпел! А на душе кошки скребли, особенно когда мы с Гнатом общались… Ты же думаешь вслух! А ну – додумался бы? И что тогда?
– И – что?
– Одним покойным генералом СГБ стало бы больше. На фоне здешнего беспредела никто бы и не удивился… Гнатом больше, Гнатом – меньше…
– Значит, в связке с вами Свиридов.
– Дурак ты, Дронов, хоть и умный. Про то, что Алефа с Лукой выпустили, – он, может статься, только сейчас и узнал. В изоляторе у меня человечек прокуплен. Он и расстарался. Выпустил двух ореликов – как пьяных дебоширов.
– Не понимаю…
– Чего?
– Лука же едва не прибил вашего непримиримого Алефа прошлой ночью! И прибил бы, если бы…
– Недоработка. Лука у меня лет двадцать на контакте, но на пассивном. А так – самостийно бандитствовал понемногу, наемствовал – на хлебушек с водочкою зароблял… Ведь ты как свалился – события словно с цепи сорвались и помимо меня пошли. Чуть не поломал все, стервец! И ладно бы по уму – по случайностям глупым!
– Алеф – казначей?
– Да. Должен самолично методику просмотреть, изделие в виде диска получить, и – только тогда проплата…
– И Аскера ты вызвал…
– …чтобы он полег здесь смертью героя. Нам с Алефом еще работать и работать.
– Тебе на него? Или – ему на тебя?
– А какая разница, если приносит деньги? И власть? Обоим?
– Тебе мало власти?
– Что власть без денег? Сон. Ведь какое положение на нашей «вертикали» и «горизонтали»? «Идет бычок, качается, вздыхает на ходу…» И ведь есть о чем вздыхать… «Доска» в любой момент может прогнуться, а то и – кончиться. И – что прикажешь? Мирным пенсионером тужить? Или за похлебку у какого банкирчика в службе безопасности прогибаться?