Повелитель теней: Повести, рассказы
Шрифт:
Экие мысли смешные… чепуха, а забавно… и главное, легко и спокойно… ветер с моря, и солнце, и прохладное утро… асфальт твердый, надежный, под ногой не проваливается… отпечатки застыли, как в глине следы динозавров… да они и есть динозавры… монстры…
И чего это я вчера… я же в отличной форме… как-никак, почти три месяца на побережье… пора, пора ехать… хватит смотреть на монстров… два дня осталось терпеть, разглядывать этот аквариум… ха, надо посмотреть на майора… тоже не последний из монстров…
Как хорошо, что ветер… шелестят стручками акации… в конце улицы искрится блестками море…
А теперь осторожно: живой динозавр… милый друг, не забудь, ты в зоопарке… кормить и дразнить животных запрещено.
Он сидел за столом, перед ним лежали, подпирая Одуванчиков ящик, толстые папки — материалы по делу о кошачьей преступности. Смешно — все обвиняемые, пять или шесть тысяч кошек, уже уничтожены, а обвинительный акт все еще не готов.
До чего он выглядит дрянно… угрюм и небрит… к тому же пьян, как свинья… видно, что псих… возможно, опасен… не забудь, ты в зоопарке… к решетке вплотную не подходить…
Медленно, подозрительно, он навел на меня глаза.
— Вы чему ухмыляетесь?
— Разве? Нечаянно… — Я кивнул на его стол. — Обвинение опоздало, обвиняемых уже истребили.
— Гм… вы уверены?
О чем это он… неужели эта история еще не кончена…
Мое спокойствие вмиг улетучилось. Где-то вспыхнул сигнал опасности.
Я подошел к окну, пытаясь сосредоточиться. Неспокойно здесь, в его кабинете… и не понять… не найти источника беспокойства… а красный сигнал горит… нужно вспомнить… вспомнить какую-то мысль… или забытое ощущение… вспомнить какую-то мелочь… неприятную мелочь… и сейчас почему-то важную…
— Вам известно о смерти Юсуповой? — брякнул я неожиданно для себя.
Он зажег сигарету и курил торопливо, будто ему на это были отведены считанные секунды.
— Вы забыли уже, пан профессор, что я знаю все, что случается в городе? Даже кто у кого ночует…
Хам… дрянь какая…
Он пересек комнату и остановился у двери, ведущей в маленькую каморку, нечто вроде чулана или кладовки при кабинете.
Он отсутствовал месяц и ничем не болел — «дробь два» не тронул его — и все же выглядел как после болезни: лицо похудело, кожа под глазами натянулась и стала желтой, в жестах потерялась уверенность. И еще появились вот эти непроизвольные остановки в движениях, когда он на миг застывал, словно к чему-то прислушиваясь. От него исходили импульсы беспричинной тоски, они усиливали мое беспокойство, и я снова и снова делал попытки найти его источник, но память упрямо отказывалась извлекать из своих глубин неприятные воспоминания.
— Не знаю, как выжила, — он взялся за ручку двери, — но все-таки выжила.
Он приоткрыл дверь, и из черной щели выскользнула белая кошка. Она обошла кабинет вдоль стен, к чему-то принюхиваясь, покружила у письменного стола, потом вспрыгнула на него и стала обнюхивать папки.
Крестовский тоже вернулся к столу и бесцеремонно, за хвост, оттащил кошку от папок; ее когти при этом с отвратительным звуком царапали полировку стола.
— Этот предмет помните? Пока вещь безвредная, — он придвинул к себе
Еще пугает, скотина… черт знает на что он способен… пьяный псих… осторожно, мой друг, осторожно: дразнить зверей запрещается.
Крестовский откинулся в кресле. Кошка потянулась, выгнула спину и сделала шаг к ящику. Она уставилась на майора круглыми внимательными глазами — несколько секунд они рассматривали друг друга, и со стороны казалось, что между ними идеальное понимание.
Кошка первая нарушила паузу: она поставила лапы на ящик. Майор отпихнул ее локтем в сторону, но она обогнула баррикаду из папок и вышла к ящику с другой стороны. Тогда он скинул ее на пол.
Кошка вполне непринужденно уселась у его стула, как садятся у ног хозяев все порядочные домашние звери, ожидая подачки.
— Вы готовитесь выступать с нею в цирке?
Он смерил меня тяжелым взглядом. Да, он сегодня опасен…
— Наша кошечка хочет взорвать меня и мой письменный стол! — Крестовский покосился на кошку, словно приглашая ее в свидетели. — Но зачем это ей? Она же не знает, что все равно угодит в контейнер с известкой! Что ей нужно? А вот что: исполнить приказ, уничтожить меня, все документы и себя самое. Это не последнее дело, восстановление равновесия, как говорит наш великий ученый… по-простому, концы в воду: что хотели, разнюхали, и всех — в расход. Статуя уничтожена, все кошки тоже, остается убрать меня, эти папки и последнюю кошку… вас, видимо, тоже… Они думают, игра уже сыграна.
А ведь он не шутит… веселенькая история… теперь он готов нас взорвать, чтобы убедиться в своей правоте… прекратить, немедленно прекратить… для начала заговорить зубы… не давать ему теребить эти чертовы провода…
— Рассудите, майор, трезво: да была ли игра вообще? От ящика все еще разит валерьянкой, даже я это чувствую, хоть я не кошка. А если игра и была, она действительно сыграна, раз кошек уже перебили. Что вы хотите вытянуть из несчастного животного? Надеетесь, она сознается в чем-нибудь? Бросьте-ка вы все это!
— Ученые советуют… Ха! Надо подумать… раз ученые нам советуют… надо бросить… отпустить последнюю киску на волю… виноват, в контейнер с известкой… — Он оперся локтем на костлявое колено и, склонившись к кошке, смотрел на нее почти ласково. — А что если киска сейчас возьмет и расскажет… объяснит, как все было… кис-кис-кис, а?
Будто в ответ на его слова, кошка прыгнула снова на стол, и, едва она сделала шаг в сторону ящика, майор схватил ее за заднюю лапу. Кошка тянулась к ящику, а скорее всего — просто пыталась освободиться и отчаянно скребла когтями, Крестовский же ее удерживал, и задняя лапа все вытягивалась, и стала нереально длинна, так что смотреть на это было противно до тошноты, и я уже хотел просить его прекратить эту сцену, но кошка неожиданно извернулась и вцепилась ему в запястье. Он с размаха швырнул ее на пол и стал разглядывать руку, а кошка, оправившись от толчка, приготовилась прыгнуть.