Повелитель тьмы
Шрифт:
Единственные, кто мог бы помочь в данной ситуации — это влиятельные родственники, у которых был бы какой-нибудь личный интерес. Пока что самым влиятельным родственником у Светы, кто хотел бы её защитить, оказывался я. И я не собирался отступать.
Если же отец не сумеет доказать факт насильственного удержания мной Светы, тогда никакие санкции ко мне суд применить не сможет. Однако было одно «но». Суд имел право дать некое предписание, запрещающее Свете, например, уезжать в другой город без дозволения родителей, и после этого мои действия
Но и тут были варианты выкрутиться. Ведь Михаилу придётся ещё доказать, что именно я препятствую Свете вернуться к родителям. Караулов полагал, что судебные разбирательства в таком случае затянутся надолго. Свете же в начале апреля исполнялось семнадцать, через год она достигнет совершеннолетия, и тогда все претензии Михаила потеряют свою актуальность.
В общем, стратегия была проста: не отдавать Свету отцу не смотря ни на что. Какой бы вердикт суд ни вынес, обратно в Первосибирск мы поедем вместе с сестрой.
Этот разговор и меня, и Свету немного успокоил. Было видно, что мой новый адвокат разбирается в вопросе, да и дело выглядело несложным. Караулов заверил, что принудить Свету жить с родителями теоретически возможно, но на практике — почти нет. По сути, отец мог вернуть дочь только силой, то есть приехать и забрать, и тут всё зависело лишь от того, сумею ли я сохранить втайне место нахождения сестры.
В Нижний поезд прибыл незадолго до начала заседания. Еле успели. К счастью, прокатный минивэн, который Захар заказал заранее, нам подали к вокзалу вовремя, поэтому ждать не пришлось.
Зал суда был почти полупустым. Наверное, Михаил не хотел широкой огласки, поэтому слушание проходило при закрытых дверях, без зевак и журналистов, которые всюду суют свой нос и фотоаппараты.
Я вошёл в зал первым, одетый в тёмно-синий гвардейский мундир (моя принадлежность к гвардии Е. И. В. чего-то да стоила в глазах аристократии, поэтому я и принарядился), за мной шагали Света, Захар и Караулов. Мы с адвокатом расположились за столом ответчика, сестра и водитель сели позади нас на местах для свидетелей.
Михаил со своим адвокатом уже был здесь. Мы с отцом переглянулись, но ничего не сказали друг другу. Наши столы разделял широкий проход. С Михаилом приехало побольше народу — в общей сложности одиннадцать человек. Среди присутствующих я узнал дворецкого и жён, в том числе Ирину. Она тоже смерила меня холодным взглядом.
Через дверь в противоположном конце зала вошли три человека в чёрных мантиях: невысокий пузатый мужчина с одутловатым лицом и носом картошкой и два господина помоложе. Судьи уселись на свои места. Толстяк объявил начало заседания.
Первым изложил свою позицию Михаил через своего адвоката. Как я и предполагал, меня обвиняли в похищении собственной сестры и удерживании её против воли родителей вдали от дома. Судья задал Михаилу несколько вопросов, после чего передал слово мне.
Я тоже доверил выступление
— Да это ложь! Клевета! — не выдержал Михаил.
— Истец, вы уже выступили, — судья стукнул молотком. — Прошу тишины.
Затем дали слово «потерпевшей», то есть Свете. Она подтвердила версию, что её никто не похищал, и что она сама упросила меня отвезти её в Первосибирск, поскольку чувствовала к себе плохое отношение со стороны членов семьи, выражающихся в словесных оскорблениях и угрозе чести. Сестра подробно рассказала об инциденте с братьями и о том, как я помог ей переехать.
Судья задал ей несколько вопросов, касающихся жизни в родительском доме и у меня в гостях: угрожал ли ей кто-либо и надевал ли блокировщики магии, имела ли она доступ к образованию и тренировкам, расспросил подробнее о причинах плохого, как она считает, отношения со стороны родителей.
Тут Свете скрывать было нечего. Никакие блокировщики я на неё не надевал, и недостатка в магических тренировках она не испытывала. Только с образованием у нас, к сожалению, был пробел, хоть я и планировал нанять гувернёра.
Под конец выступили свидетели. Со стороны Михаила вышли дворецкий и какая-то горничная. Оба они ничего конкретного не сказали, твердили лишь, что «батюшка Михаил Сергеевич» о семье своей заботится, детей воспитывает, образование им даёт, у каждого и своя комната есть, и всё необходимое, и вообще, глава рода чуть ли не ангел небесный.
С моей стороны выступал Захар. Он сказал, что прежде служил шофёром моему дяде, а потом — мне. Тоже меня всячески расхваливал, мол я о сестре забочусь, все условия ей создаю, тренироваться заставляю, и что да — она сама по своей воле отправилась в Первосибирск и домой возвращаться не хочет. Не забыл упомянуть он о моей службе в императорской гвардии и о том, что я сражаясь с тёмными плечом к плечу с Его Величеством. В моё же отсутствие за сестрой присматривают слуги и её «тренер» Екатерина.
Свидетельство слуг не считалось особенно ценным по вполне понятным причинам: ни один слуга против своего господина не пойдёт. Тем не менее, какую-то информацию, наверное, и из их болтовни можно было почерпнуть, поэтому выступать им в суде не запрещалось.
Судьи, выслушав обе стороны и свидетелей, удалились из зала, а когда вернулись, главный объявил, что моя вина в случившемся отсутствует, поэтому иск Михаила Озёрова отклонён. Вдобавок толстяк прочитал наставление, что родители должны заботиться о детях и блюсти их честь и достоинство, а детям полагается слушаться родителей, поэтому Света необходимо вернуться в семью.