Повелитель Вселенной
Шрифт:
Потом он зачастил, застонал и упал на Оэлун. Халат его распахнулся, грубая шерсть рубашки царапала кожу шеи. Он вышел из нее, сел на кровати и натянул штаны.
— Тебе понравилось, — сказал он, когда она тоже села.
— Ты мне противен. Чиледу доставлял мне больше удовольствия, чем ты.
— Не думаю. — Он пошел к очагу, его странные зеленовато-желтые глаза блестели при свете огня. — Единственная польза от него — ты сравниваешь нас и хочешь меня.
Он завязал пояс, сунул за него нож и вышел из юрты.
Оэлун услышала
Она наконец заснула, но он, вернувшись, разбудил ее и взял снова, потом уснул глубоким спокойным сном человека, довольного своими дневными делами.
Оэлун ворочалась рядом, прислушиваясь к ровному дыханию. Есугэй лежал на животе; задравшаяся рубашка обнажила его кривые мускулистые ноги; от него пахло потом, кожей и кумысом. Она подумывала, а не взять ли его нож и не воткнуть ли ему в спину.
Наконец она встала и, крадучись, вышла из юрты. Быстро зашагав прочь, она наткнулась на кусты. В стане царила тишина, ночное небо было чистым. Оэлун посмотрела вверх, отмечая положение звезд. Через эти отверстия Тэнгри выпускает дым своего очага Утро приближалось.
Ей придется теперь жить с ним. Придется быть хорошей женой и помогать ему, потому что это единственный путь защитить себя и детей, которые будут от него.
Она вернулась в юрту. Есугэй шевельнулся, когда она вошла. Потом он сел на постели и уставился на Оэлун. Она подошла и села тоже, но как можно дальше от него.
— Ты моя жена, Оэлун-уджин. — Теперь он обратился к ней почтительно, но рот застыл в полуулыбке, словно такое обращение изумило его самого. — Ты видела, что у меня есть, но я собираюсь добыть еще больше. — Он покачал головой. — У тебя будет своя доля моего скота и третья часть от того, что я добуду в любом набеге, когда у тебя родятся дети. Все, что ты принесла с собой, — твое, и можешь распоряжаться этим по своему разумению. Ты будешь управлять нашей собственностью и распоряжаться, как хочешь, когда я буду отсутствовать.
Чиледу выражался более красиво, но смысл был тот же.
— Значит, теперь у тебя есть вторая жена, — с горечью сказала Оэлун.
Есугэй дернул себя за ус.
— Родишь сына, будешь моей первой женой.
— У Сочигиль-уджин может быть свое мнение, — возразила Оэлун. — Она уже родила тебе сына.
— Она возражать не будет. Твои сыновья будут первыми, а ее — вторыми. — Он положил руку себе на колено. — Я ее знаю… Я ее желал, но я вижу, что она из себя представляет. — Лицо его приняло торжественное выражение. — Мне надо управлять людьми, Оэлун, и у меня есть соперники среди тайчиутов, которые порой оспаривают мою власть. Если я вознесусь на Небо до того, как мои сыновья станут мужчинами, моя главная Жена должна
Оэлун припомнила робкую улыбку женщины и то, как спокойно она восприняла появление новой подруга мужа.
— О, кое в чем она меня устраивает, — продолжал Есугэй, — но с тех пор, как она стала моей, у нее одна песня: «Есугэй, как ты думаешь? Хозяин, как мне быть? Муж, не знаю, что сказать тебе — решай сам». Мужчине нужны хорошие советы жены.
— Мужчины всегда так говорят, — откликнулась она, — а потом делают по-своему.
Он криво усмехнулся.
— Ты мне будешь говорить все, что думаешь. Говори мне даже, как ты ненавидишь меня, но только не при людях.
— Быстро же ты доверился женщине, которую едва знаешь.
— Мне надо разбираться в таких вещах, знать точно, кто мне может сейчас помочь. Если ты не будешь давать мне хороших советов, то пожалеешь — я не стану терпеть на своей шее двух слабовольных женщин.
Оэлун молчала.
— Но я не думаю, что ты слаба, — продолжал он. — Это по воле Неба я обрел тебя… Я понял это, как только увидел тебя. — Он посмотрел на дымовое отверстие; снаружи еще было темно. — У нас есть время…
И он снова повалил ее на постель.
4
Оэлун встала рано. К тому времени, когда проснулся Есугэй, в котле, висевшем на треножнике над очагом, варилось мясо и был приготовлен кумыс. Муж наблюдал за ней с постели, которую она некогда делила с Чиледу, в юрте, которую она собиралась установить в стане мэркитов.
Есугэй громко зевнул, вскочил и натянул штаны, прежде чем она подала еду. Он взял кувшин, стряхнул несколько капель кумыса на пол, чтобы задобрить духов, и стал пить.
— Вчера я говорил с Сочигиль, — сказал он. — Она знает, что ты будешь моей главной женой, когда родишь сына.
— Мог бы и подождать говорить с ней об этом. — (Наверное, поэтому Сочигиль избегает ее.) — Может, я уже беременна. — Он сощурил глаза. — Ты всегда будешь думать, а твой ли это, если я рожу через девять месяцев.
— Чиледу еще не вошел в мужскую силу, чтобы заставить тебя понести так скоро. — Есугэй осклабился. — Если у меня будут сомнения, ты можешь и не стать первой женой.
Она подняла голову. Ее онгон, резное изображение овечьего вымени, висело над постелью рядом с его онгоном. Ей помогали собирать юрту несколько женщин. Вместе они укрепили деревянные жерди и решетчатые стены, перед тем как привязать к ним войлок. Она подарила женщинам мягкие шерстяные платки, предназначавшиеся семье Чиледу.
Кроме братьев, у Есугэя некому было больше приветить Оэлун. Три года тому назад, когда Есугэю было шестнадцать, его отец Бартан умер, пораженный злым духом, который отнял у него дар речи и способность двигаться. Мать Есугэя последовала за ним два года спустя.