Повелители кладов

Трушкин Андрей

— Достал.

Никос отошел в сторонку, туда, где стояли баки с мусором, и вытянул оттуда не новую, но вполне пригодную для копания саперную лопатку.

Прикладывая ко лбу холодную, запотевшую бутылку кока-колы, только что выуженную за триста драхм из холодильника местного мелкого торговца, Лешка шел вдоль улицы и пыхтел:

— Ну и жарень. И как люди здесь круглый год выдерживают без зимы? Вон Никос рассказывал, если у них температура опускается до плюс пяти, так дети вообще в школу не ходят — считается, страшно холодно, чуть ли не ледниковый период. Конечно, любому тюменцу, который решит тут провести больше двух недель, настанет самый натуральный крантик.

Однако

Вовка, на которого жара действовала не так сильно, смотрел на окружающую действительность более оптимистично. Конечно, и у него под ложечкой посасывало от волнения и страха. Все-таки то, что они собирались сделать сегодня, было не совсем законно. И полбеды бы, если бы они производили раскопки где-нибудь у себя в Тюмени или здесь в каком-нибудь другом месте, а не в Фортецце. Все-таки архитектурный памятник и наверняка, как выражаются в России, "охраняется государством". Впрочем, вздумай Вовка и Лешка рыть в каком угодно другом месте Крита, неприятности им были бы обеспечены, поскольку, как помнили ребята из рассказа экскурсовода, весь остров давным-давно перешел в частные руки, и каждый холмик, каждая гора, дорожка, тропинка, речка, водопадик здесь уже принадлежали кому-то и охранялись со строгостью, свойственной капиталистической действительности.

Вовка с Лешкой уже достаточно освоили старый город и направились к Фортецце, уже не оглядываясь поминутно на Никоса. Тот, семеня рядом с решительно и по-медвежьи тяжело шагавшими Вовкой и Лешкой, забрасывал их вопросами о российской жизни.

— А дискотеки у вас там бывают?

— А как же, — важно ответил Вовка, решив представить свою родину в наиболее благоприятном свете, — и ночные клубы, и все такое прочее.

— А какую музыку предпочитают?

Лешка скривился:

— Так, дрянь всякую. Где-то рейв, где-то наших певичек-звездочек.

— Или звездунов, — в сердцах добавил Вовка, который тоже не был поклонником отечественной поп-эстрады, зато с большим удовольствием слушал "Металлику", "Роллинг Стоунз" и "Дип Перпл".

Лешка, правда, увлечения друга не разделял: его страстью был рэп. Даже странно — откуда в глубине России, в Сибири у школьников и даже студентов появлялась необъяснимая тяга к музыке, которую сочиняли и исполняли жители Южного Бронкса и Гарлема. Почему проблемы афро-американцев, которые пели о притеснении их белыми и о том, с каким удовольствием они бы поотрывали этим самым белым все их плохо болтающиеся конечности, так трогали российские души, — непонятно. Но факт оставался фактом. В Тюмени слушали "Оникс" и другую музыку, где, по образному выражению одного критика, "люди говорят там, где должны были бы петь, в отличие от оперы, где люди поют там, где должны были бы говорить".

— А у нас очень уважают народную музыку, — поделился Никос.

Однако с каким бы жаром в глазах Никос ни доказывал крутость бузуки, сиртаки и ламбетики, названия этих стилей Вовке и Лешке ничего не говорили.

— Да, — вдруг спохватился Никос, — а что у вас в России думают о Леонардо Ди Каприо?

Вовка и Лешка скрипнули зубами.

— Мусик-пусик, — процедил Лешка, давая понять, что этой краткой характеристикой можно завершить разговор о знаменитом на весь мир молодом актере.

С тех пор как "мусик-пусик" сыграл главные роли в фильмах "Ромео и Джульетта", "Титаник" и "Человек в железной маске", он стал кумиром миллионов девчонок, которые глаз не могли сомкнуть, чтобы не посмотреть перед сном на постер любимого Левочки. Соответственно,

вся мужская половина люто возненавидела "симпапулечку", что было одинаково характерно как для Сибири, так и для Крита.

Выяснив, что у него с русскими ребятами есть точки соприкосновения даже в неприязни, Никос еще больше повеселел. А вообще, как заметили Вовка и Лешка, критянам, несмотря на всю их тяжелую, полную войн, восстаний, осад и сражений, историю, было свойственно веселое расположение духа и своеобразный пофигистско-благожелательный, сдобренный чувством собственного достоинства, подход к жизни вообще и к туристам, которые их кормили, в частности.

Помахивая своей лопаткой, будто дама ридикюльчиком, Никос показал русским друзьям еще один короткий сквозной ход, и вся компания оказалась в непосредственной близости от цели своего путешествия.

Честно говоря, платить в очередной раз за очень недешевые входные билеты ребятам было в лом, и они, посовещавшись, решили рискнуть — проникнуть на территорию "архитектурной жемчужины Рефимно" зайцами. Никос повертел направо и налево головой, не заметив никаких подозрительных местных жителей, юркнул в неприметную кали-точку частного дома и знаками показал, чтобы друзья как можно быстрее следовали за ним. Поскольку в доме не наблюдалось никакого движения, Никос, прижимаясь к стенке первого этажа, где не было окон, быстро двинулся вдоль кадушек с какими-то экзотическими цветами и маленькими, недавно проклюнувшимися пальмочками, к каменной лестнице, которая вела на веранду второго этажа. Поскольку застройка в этом месте города была достаточно плотная, дом примыкал почти что к самой стене Фортеццы.

Никос бесшумно пересек веранду, забрался на поручень и оттуда легко перепрыгнул на крепостную стену. Хоть и не без опаски, но Вовке и Лешке пришлось проделать тот же самый маневр. К счастью, в их руках не было лопаты, и поэтому соскочить им было проще, чем Никосу.

Еще раз хорошенько оглядевшись, чтобы не напороться на местную охрану, ребята скользнули вдоль стены в кедровую рощицу и зашагали к нужному им месту.

— Между прочим, — небрежно обронил Никос, — тот дом, через который мы сейчас проникли в Фортеццу, сдает комнаты внаем для туристов. И знаете, кто там сейчас снимает жилье? Ваши тюменские знакомые, господа Бутякофф и Грибникоф… Грибковский…

— Грибков-Майский, — с изумлением глядя на Никоса, подсказал Вовка.

Ну и рисковый же парень этот Никос! От одной только мысли, что, выскочив на веранду, он мог ткнуться головой в толстый живот Бутякова, которому бы вдруг вздумалось выйти размять конечности, у Вовки на лбу выступила холодная испарина.

Чтобы Никос не подумал, что он испугался, Вовка смахнул пот рукой и пожаловался:

— Печет, как в микроволновке.

— Это даже очень замечательно, — улыбнулся ничуть не страдающий от тридцатипятиградусной температуры Никос. — Зато вся охрана Фортеццы будет сидеть в арке: там прохладно и сквознячок. Можем работать спокойно.

К несчастью для юных тюменцев, кедровая рощица, отбрасывающая хотя и довольно жидкую, но спасительную тень, кончилась, и им пришлось выходить в дрожащее, будто расплавленное стекло, марево, разлившееся над желтой, высушенной солнцем территорией Фортеццы. Рысцой, чтобы не маячить на фоне вылинявшего неба, кладоискатели проскочили стену и спрыгнули в тот самый ров, где им предстояло вести несанкционированные археологические раскопки.

Пока Никос расчехлял свою лопату, Вовка подобрал с земли щепочку и принялся отколупывать засохшую зубную пасту вокруг нужного им камня.