Повелители Владений
Шрифт:
Сабракса тем временем бросилась на ближайшего к ней каменного великана и стала лупить его мечом, хотя большого урона нанести не могла. Сталь лишь высекала снопы искр и оставляла на толстенной коже небольшие щербины.
Каменный великан, сбивший Гиману булыжником, спустился со ступенек и подошел к своей жертве, лежавшей на земле. Демоница еще дергалась. Расколотого черепа было недостаточно, чтобы убить ее. «Ах, какое невезение!» — подумал наблюдавший за происходящим Эзархад. Он понимал, что сейчас Гиману ждала наиболее зверская и страшная расправа, по сравнению с которой удар камнем по голове был просто образчиком милосердия.
Сабракса завизжала — второй каменный
Тем временем другой каменный великан дошел до еле живой Гиманы и поднял обеими руками ее тело над своей уродливой безликой головой. Демоница была почти без сознания и только что-то неразборчиво, умоляюще промычала. Чудовище сжало ее крепче и разорвало пополам, на каменную грудь брызнула кровь и вывалились внутренности жертвы.
На площадке перед портиком другое чудовище завершило расправу над Сабраксой, измолотив ее тело в кровавое месиво. От демоницы осталось размазанное по мрамору пятно. Каменный великан, не обращая внимания на запачкавшие его мозги и кровь, повернулся и прошествовал туда, где и стоял раньше — к скале. Его ужасный напарник, тоже весь в крови, последовал его примеру.
Добравшись на место, великаны развернулись и встали там на страже. Они не слились с утесом, не попытались притвориться каменными столбами — то есть больше не прятались. Волшебным образом пробудившись от прикосновения ног демоницы к каменной площадке перед входом, они стояли теперь на виду и ждали новых гостей.
Эти каменные привратники были неуязвимы для большинства обычных видов оружия и, наверное, для магии.
Эзархад стоял в раздумье. Вокруг него в узком ущелье царила тишина — только ветер завывал, да слышалось испуганное перешептывание за спиной.
— Горговаар! — позвал Эзархад.
Раздались шаги, шорох одежд и позвякивание цепочек. Еще через мгновение рядом с Эзархадом возник его главный инженер и алхимик в длинной развевающейся робе. Страшное искривленное лицо Горговаара утопало в недрах капюшона.
— Слушаю, мой повелитель! — прохрипел Горговаар.
— Что скажешь? — невозмутимо спросил Эзархад, показывая на каменных великанов. — Их вообще можно уничтожить?
Горговаар хвастливо скривился и сказал.
— Я могу стереть в порошок все, что сделано из камня. Стоит повелителю приказать, и я немедленно расчищу ему дорогу.
— Вот это разговор, — просиял Эзархад. — Вперед, мой славный слуга! За эту победу тебя ожидает великая награда!
Алхимик направился к входу в гробницу, на полпути остановился, встал на колени и начал что-то перебирать и прикидывать. Эзархад и уцелевшие воины завороженно смотрели в спину сгорбленного алхимика, который с головой погрузился в свои загадочные опыты. Он то и дело доставал из многочисленных карманов робы и кошелей на поясе и груди какие-то флаконы и склянки, расставлял их перед собой, брал снова, производил с ними некие манипуляции, а затем прятал туда, откуда они появились. Все это тянулось нестерпимо долго. Наконец Горговаар поднялся на ноги и простер руки в стороны — в каждой ладони было по запечатанной воском склянке размером с младенческий череп. С этим-то загадочным оружием алхимик медленно, но верно двинулся к входу.
Воины за спиной у Эзархада стали шептаться и переговариваться — прикидывали, куда смельчак успеет дойти, прежде чем ожившие каменные великаны бросятся на него и раздавят, как козявку. Ведь именно такая участь постигла
Эзархад и сам хотел бы это знать, но верил в своего изобретателя — хотя тот и был смертным, но уже много лет поклонялся Слаанешу. Из-за противоестественных наклонностей и желаний тело Горговаара утратило почти все человеческое. Его устремления были глубже и извращенней, чем у импульсивных демониц — тех интересовали только нехитрые чувственные наслаждения и любая возможность побуйствовать. Горговаара снедала та же самая неутолимая, жгучая одержимость, что и Эзархада, — стремление к знаниям! Особенно если они касались темных, опасных вещей, которые мог использовать склонный к жестокости ум. Горговаар — как и Эзархад — обожал добывать новые знания, а если удавалось умертвить прежнего носителя и сделаться единственным в мире хранителем каких-либо знаний, это было для него верхом блаженства.
И вот алхимик осторожно приблизился к ступеням у входа, за которым скрывалась гробница Кетраксис. Он внимательно следил за каменными великанами, стоявшими до сих пор неподвижно, и держал наготове оба сосуда — в них, по всей видимости, было какое-то летучее смертоносное вещество. По мнению Эзархада, глупо было полагаться всего на две какие-то склянки, но ему хотелось верить, что Горговаар знал, что делал.
Не успел алхимик подняться на первую ступеньку, как один из каменных великанов внезапно бросился на него. К его чести, Горговаар не отступил, а свернул вбок, подальше от атаковавшего великана и поближе к тому, который еще стоял неподвижно справа. Когда первый великан стал спускаться по ступенькам, Горговаар оказался так близко ко второму, что тот тоже пробудился: содрогнулся, ожил и медленно побрел вслед за напарником.
Горговаар застыл на месте и ждал приближения каменных сторожей гробницы. Эзархад даже подумал, не растерялся ли его алхимик. Тот замер и смотрел то направо, то налево — на двух неумолимо надвигавшихся чудищ. Первый великан уже спустился на неровную почву ущелья и медленно зашагал к Горговаару, а второй еще только начал спуск.
Горговаар стал пятиться так, что расстояние между ним и наступавшим великаном больше не сокращалось. Теперь Эзархад понял намерения алхимика: тот хотел выманить врага куда-нибудь подальше от портика.
— Давай скорее, дубина! — пробормотал Эзархад. — Мне что, целый день ждать, пока ты с ними управишься?
Горговаар размахнулся и швырнул один из своих сосудов. Тот полетел кверху по дуге и стал медленно падать. Эзархад было подумал, что его алхимик дурачился — уж больно его бросок напомнил то, как любящий отец кидает мяч неуклюжему ребенку. Впрочем, в миг, когда сосуд попал в цель, Эзархад понял, что Горговаар действительно знал свое дело.
Сосуд разбился о каменного великана и взорвался. Мгновение назад в долине царила тишина — и вдруг в небе оглушительно ударил гром, земля затряслась. Поднялось огромное облако светло-фиолетового дыма, и из него полетели острые каменные обломки.
Эзархад невольно отпрянул, хотя взрыв прогремел так далеко, что не мог его задеть. Воины в страхе завопили и закричали, потому что от взрыва земля у них под ногами заходила ходуном.
Эзархад опустил руку, которой инстинктивно заслонился, и стал смотреть во все глаза на произошедшее. От каменного великана почти ничего осталось. На том месте, где он только что шагал, возвышалась груда камней, из нее торчали неподвижные толстые ноги. Горговаар сидел, пригнувшись, спиной к взрыву, чтобы защитить второй бесценный сосуд. Когда дым поредел, алхимик нетвердо поднялся на ноги и стал махать рукой, пытаясь разогнать облако пыли.