Поверь в любовь

Надеждина Ирина Николаевна

– Привет, – Ника посмотрела в его встревоженные глаза. – Что-то случилось?

– Ничего, котенок, – он натянуто улыбнулся. – Давай сядем. Есть разговор.

– А где Серега? – они снова сели на скамейку.

– В машине. Да, Бог с ним, с Серегой.

– Что ты хотел сказать? – его тревога передалась Нике.

– Скажи, ты любишь меня любого? – он закурил и глубоко затянулся.

– Что значит «любого»? – не поняла Ника.

– Богатого, бедного, здорового, больного?

– Грохнулись твои бешеные деньги в Штатах и здесь тебя

разорила налоговая? – улыбнулась Ника. – Так мне все равно. Я же говорила, что лучше б ты был нищим.

– С деньгами всё в порядке. Не уменьшилось. Налоговая со мной проблем не имеет, и разорять меня не собирается. Я о другом. Если бы ты узнала, что я нездоров?

– В каком плане? – Ника испуганно посмотрела на него.

– Психическую неполноценность, СПИД, дизентерию и болезни от удовольствия мы отбросим.

– Ты что, простыл? – не поняла Ника.

– Нет. Всё гораздо сложнее. Помнишь, я сказал тебе, что месяц пролежал в коме в реанимации?

– Помню, – Ника смотрела на него глазами испуганного ребенка. Её пугала появившаяся снова в его глазах боль и тоска.

– Пули из головы так и не достали. По идее, я должен был умереть, как остался жив, не знаю. Теперь мозги у меня чуть потяжелее, чем у нормальных людей. Ещё… после всех этих передряг у меня был инфаркт после которого я тоже, непонятно как, остался жив. Сердчишко у меня никудышнее. Серега, Андрей и Леша не совсем телохранители – все бывшие медики. Это скорее няньки. Бывают такие дни, когда я не могу встать с постели, до того мне хорошо. Теперь ты знаешь всё… – он смотрел в асфальт.

– Почему ты не сказал этого всего сразу? – после долгой паузы спросила Ника.

– Боялся, что ты начнешь меня жалеть. Я ведь, по сути дела, одной ногой в могиле стою.

– Влад, в каком теперь положении буду я? Охотницы за твоими деньгами? Мне всё равно, каким ты будешь – здоровым или больным, если бы ты был даже каким-то уродом, я бы любила тебя также. Понимаешь это? А теперь я просто не знаю как себя вести.

– Также, как и раньше. Только не жалей меня, как собачонку, – в его голосе мелькнули горьки нотки.

– Если я не жалела тебя сразу, то и теперь жалеть не буду. Прошу тебя об одном, не скрывай от меня ничего! Сказал бы ты сразу, зачем тебе телохранители, никаких бы проблем не возникало.

– Да, но ведь у Алика нормальный телохранитель.

– Ну и что? Влад, подумай, я ведь не чужой человек тебе! – она чуть не плакала. – Меня добивает, что ты хочешь быть этаким непробиваемым мужиком! Ты ведь не такой!

– Все… почти все ждут от меня именно этого.

– Я же не все! Или тебе всё равно?

– Не всё равно, – он повернулся и прижал к себе Нику. – Прости меня, девочка моя. Я не хотел сделать тебе больно. Ты так дорога мне, что я боюсь сделать один неверный шаг и потерять тебя. Понимаешь?

– Понимаю. Пойми и ты, если ты будешь также продолжать, как себя буду чувствовать я? Сейчас я себя чувствую так, будто собираюсь стать твоей богатой

вдовушкой. Как мне после этого выходить за тебя замуж?

– Я буду жить ещё долго, – он улыбнулся, глаза оттаяли. – Родители не испугаются?

– Думаю, что нет. Придешь?

– Конечно.

– Мне пора домой. Ты меня как раз от торта оторвал.

– Я подвезу тебя. Приду, как сказал, в семь…

Глава 29

Владислав вставил кассету в видеомагнитофон, удобно устроился в кресле и посмотрел на часы. Он специально ушел сегодня после обеда из офиса, чтобы увидеться с Никой до вечера и всё ей рассказать. Сделать это следовало сразу, но сразу как-то не получилось, и он откладывал и откладывал этот разговор. Сегодня напоминание дяди было последней каплей. Когда дядя заговорил с ним на эту щекотливую тему, Владислава охватило подобие холодного гнева по отношению к нему, чего почти никогда не бывало. Дяде он прощал и может слишком большую заботу о себе, и то, что порой, дядя относился к нему как к ребенку, прекрасно понимая, что это вызвано только тем, что кроме него у дяди нет никого близких, и что он для дяди практически сын. Усилием воли он подавил в себе эту вспышку гнева и заставил себя улыбаться. Он знал, чего стоило дяде пережить всё происшедшее.

Когда он ехал на встречу с Никой, его снова охватило уже знакомое ощущение, с которым он прожил, пять лет и, которое почти забыл за последний год – ожидание того, чего он не переносил – жалости. От этого чувства внутри всё сжималось в ледяной комок. Он надел очки с фотохромными стеклами и сделал вид, что смотрит на дорогу. Почему-то ему представлялся один вариант реакции с её стороны – слезы, упреки и обида с последующим полным разрывом. Но всё обошлось нормально. Где-то в глубине души у него ещё осталось подозрение, что Ника либо не до конца оценила ситуацию, либо покривила душой.

Теперь он со страхом ждал встречи с её родителями. Он чувствовал себя как мальчишка перед экзаменом. Оставалось одно – сидеть и ждать назначенного времени. Насколько мог, Владислав расслабился в кресле напротив телевизора, рассеяно глядя на экран.

Почему-то очень остро вспомнилось, как всё было тогда, шесть лет назад. В то утро его и Дину разбудил Валик, придя с дежурства. Дина, как всегда в таких случаях, засмущалась.

– Вставайте, сонное царство! – Валентин улыбнулся. – Я пошел готовить завтрак.

– Как дежурил? – спросил у него Владислав.

– Нормально. Выспался. Ни одного человека не привезли. Всегда бы так.

Валентин ушел на кухню, а Владислав обнял Дину и нежно её поцеловал. Дина посмотрела ему в глаза и почему-то очень серьезно спросила:

– Мальчик мой, скажи, а ты меня любишь?

– Конечно, солнышко моё.

– А если я завтра умру, ты будешь любить меня также сильно?

– Что ты говоришь? – у Владислава непонятно почему побежали по спине мурашки. – Ты не умрешь.