Поверь в любовь
Шрифт:
За его спиной послышался страдальческий голос Мэтью.
– Налейте что-нибудь, – жалобно проговорил он. – Я скакал день и ночь, чтобы застать брата. – Его огромный кулак с грохотом опустился на стойку бара, и бокалы откликнулись жалобным звяканьем. – Дьявольщина! – взревел он. – Есть тут кто-нибудь?! Что за распроклятая дыра, где посетителей заставляют ждать?!
Но никто не двинулся с места – ни официанты, ни бармен не рискнули сделать хоть шаг к гиганту шерифу, не уверившись, что тот уже пришел в себя. Мэтью же продолжал бушевать, и наконец перед
– Слушаю, сэр, – пролепетал он.
Через мгновение на стойке янтарем сверкало лучшее виски, которое удалось отыскать в гостинице.
Забившись в угол, человечек со страхом наблюдал, как братья залпом осушили бокалы и огромная лапища Мэтью снова стиснула бутылку.
– Как она? – решился наконец спросить Джеймс. Мэтью презрительно повел носом.
– А тебе что за дело?
– А почему бы и нет? – ощерился Джеймс. – Она как-никак моя жена!
– Ненадолго, – напомнил Мэтью, снова наполняя стаканы. – Еще пара месяцев, и конец.
Снова наступило молчание. Наконец шериф не выдержал:
– Как ты мог, Джимми? Как ты мог вот так просто вышвырнуть ее вон?
Презрение и гнев в голосе брата были лишь слабым отражением того, что чувствовал сам Джеймс.
– Не знаю, – тихо ответил он. За последние месяцы он столько раз задавал себе этот же вопрос и все никак не мог на него ответить. – Когда Бет ушла, я... я сломался. Даже не помню, как все произошло. Я проспал чуть ли не целый день, а когда проснулся, там была Мэгги, ее слуги и коляска. Они уже паковали мои вещи. Мне осталось только выйти из дома и сесть рядом с ней. Так я и сделал. – Из груди у него вырвался глубокий вздох. – Вот и все. Мэгги уже все предусмотрела: связалась с судьей Ганновером в Сайта-Барбаре и сенатором Хардести в Вашингтоне, которого знал еще отец. Оставалось только зайти в банк и к Вирджилу Киркленду. А после... – он покачал головой, – я просто сел к ней в коляску и мы уехали.
– Подонок! – прошипел Мэтью. – А кто остался на ранчо?
У Джеймса вырвался короткий смешок.
– Кто? Да кому какое дело? Зах скорее всего.
Мэтью с неподдельным изумлением уставился на брата: Джимми ведь без памяти любил Лос-Роблес.
– Бог мой, да все гораздо хуже, чем я думал! – воскликнул Мэтью. Джеймс молча подвинул ему пустой стакан. – Итак, насколько я понимаю, ты занимаешься тем, что пьешь день-деньской? – Мэтью мрачным взглядом окинул полупустой бар. – Про мисс Мэгги можешь мне не говорить. Эта красотка готова дневать и ночевать в магазинах.
Джеймс угрюмо молчал, и проницательный взгляд брата отметил и темные круги у него под глазами, и нездоровую желтизну щек.
– Эх ты, большой ребенок, – вздохнул он, – большой и глупый. Надо же – отхватил себе жену, в одном мизинце которой честности больше, чем во всем этом городе, да и ту не смог удержать. Бедолага!
– Заткнись! – проворчал Джеймс.
– Конечно, как скажешь! Ну что, налить? Только это тебе и осталось, не так ли? Залить глаза, чтобы забыть, как ты бросил бедную девочку.
– Заткнись, я сказал!
– А, не хочешь слышать, что случилось с Элизабет после того, как ты уехал? Боишься?
Голова Джеймса дернулась, в глазах немного просветлело.
– Что? – пересохшими губами спросил он. – Что с Элизабет?!
– А может, сначала опрокинешь стаканчик? – насмешливо спросил Мэтью, но Джеймс уже сгреб его рукой за воротник.
– Что случилось с Элизабет? – в ярости заорал он. – А ну говори, не то я разнесу тебе к черту башку!
– Вот так-то лучше, старина, – облегченно улыбнулся Мэтью. – Держу пари, мне-таки удалось тебя расшевелить!
– Да будешь говорить или нет?! – заорал вконец обезумевший Джеймс.
Мэтью понадобилось всего несколько минут, чтобы изложить ему положение дел. Джеймс растерянно покачал головой.
– В тюрьме?! Дьявольщина, она же сказала, что у нее есть жилье!
– Ну да, – пожал плечами Мэтью, – в тюрьме!
– Я же оставил ей десять тысяч! – гневно прошипел Джеймс. – С такими деньгами можно было снять себе дом!
– Она сказала, что пальцем не дотронется до этих денег. Сказала, что ей ничего от тебя не нужно.
Джеймс растерянно уставился на брата. Потом глаза его сузились: он все понял.
Тяжелый стакан с грохотом врезался в стену, во все стороны брызнули осколки.
Мэтью оцепенел. Однако он и вовсе перепугался, когда Джеймс принялся крушить все без разбору. Держась позади, Мэтью опасливо прижимал к груди полупустую бутылку с виски. Ему не раз уже приходилось видеть подобное, и сейчас он просто ждал, пока Джеймс выдохнется. Наконец, когда тот бессильно опустился на стул и, спрятав лицо в ладонях, затрясся в рыданиях, Мэтью робко тронул его за плечо:
– А ну возьми себя в руки, Джимми!
– Для чего? – с горечью переспросил тот, не вытирая катившихся по лицу слез. – Я ей не нужен. И никогда не был нужен... никогда!
– Как бы не так!
– Ты не понимаешь. Ей никто не нужен, Мэтт! Мэтью ободряюще похлопал младшего брата по плечу.
– Если ты веришь в эту чушь, старина, значит, ты еще глупее, чем я думал. Элизабет любит тебя, но она гордая женщина. И ты дурно поступил с ней, брат. Прояви ты хоть чуточку внимания, когда она так заботилась о тебе, все было бы по-другому! Вспомни, какой она была! Как старалась! Расшибалась в лепешку, и все ради тебя!
– Ты думаешь? – В глазах Джеймса зажглась слабая надежда.
Мэтью отступил на шаг.
– А сейчас я скажу тебе еще кое-что. Думаю, тебе будет интересно. Подумай вот о чем, Джимми: пока вы тут с мисс Мэгги весело проводите время, Нат Киркленд вовсю ухаживает за твоей женой.
– Что?!
– Именно. Твой добрый, верный друг Нат заботится, чтобы она не скучала, сопровождает ее в церковь, даже водит в ресторан.
Джеймс бросил на него подозрительный взгляд:
– Что за чушь ты несешь?! Нат хороший парень, ему просто жаль Элизабет...