Поверенная дел некроманта
Шрифт:
— Как думаете, какого поезда мы здесь дожидаемся? — поинтересовался Валера, подсаживаясь к нам и обнимая, чтобы согреться.
— Видимо, пригородную электричку, — фыркнула Лика.
Мой желудок жалобно заурчал, напоминая, что последний раз я перекусила только парой ложек мороженого из ведерка Марка. Я вздохнула:
— Лучше бы это был фирменный поезд с вагоном-рестораном…
— А вы заметили, какой на этой станции ажиотаж с билетами? — поддержал наш шуточный разговор Иван. — Просто не протолкнуться от пассажиров.
— Да, определенно,
Мы рассмеялись, и Иван стал рассказывать какую-то очередную байку из своей богатой биографии. История была действительно очень забавной, но я следила за ней лишь краем уха. Гораздо больше мое внимание привлекал Марк Орлов.
Он сидел чуть в стороне от нас, на краю перрона и, казалось, был полностью погружен в свои мысли. Наша беспечная болтовня не особо его интересовала. Да и сложно заинтересовать человека, прожившего несколько сотен лет, подобными разговорами. Мы для него, видимо, как глупые маленькие дети, милые, забавные, но не особо интересные.
Грустно это, — вдруг подумалось мне. Мы мечтаем о долгой, а лучше вечной жизни, но с годами утрачиваем способность удивляться и радоваться. Флер новизны куда-то уходит, притупляется. Остается лишь жизненный опыт и усталость. Б-р-р, нет уж! Врагу не пожелаешь подобной вечной жизни, больше похожей на существование!
От размышлений меня отвлек звук, похожий на перестук колес приближающегося поезда. Я вскинула голову. Показалось? Но нет. Судя по тому, как поднялись на ноги Иван с Валерой, и выскользнула из-под куртки Лика, услышала звук не только я.
Сквозь белое марево тумана пробился слабый рассеянный свет, и следом на станцию выехал массивный старинный локомотив с тремя вагонами. Он тяжело пыхтел, из трубы валил дым. На первый взгляд, это был самый обычный раритетный состав, однако он светился слабым потусторонним светом, да и тяжелая решетка локомотива, похожая на опущенное забрало рыцаря, проплыла в полуметре над рельсами, не касаясь земли. Поезд постепенно замедлялся, демонстрируя нам блестящие бока старомодных вагонов. Мелькали мимо окна с бархатными портьерами и многочисленными человеческими лицами.
У края перрона локомотив остановился, открывая перед нами свои двери. По спине побежали мурашки ужаса, а липкие пряди тумана стали будто плотнее, окутывая нас ледяным коконом. Против воли хотелось бежать прочь с этой страшной пустой станции.
Краем глаза я увидела, как Иван берет за руку Лику, чуть пряча ее за своей спиной. При этом обычно независимая и смелая подруга даже не возражает. Видимо, не только мне было не по себе находиться на этом призрачном перроне.
— Когда зайдем в поезд, держитесь рядом со мной. Ни в коем случае ни с кем не заговаривайте без моего ведома. И ни при каких обстоятельствах ничего не ешьте и не пейте, ясно? — кратко проинструктировал нас Марк.
Мы вразнобой закивали. Из вагонов стали выходить старомодно одетые люди с саквояжами. Уверенно спускались мужчины в шляпах и пальто, дамы в манто и шляпках-клош. Все
— Как давно они так ездят? — шепотом спросила я у Марка, разглядывая забавное бандо в стилистике двадцатых годов прошлого века на голове одной из пассажирок.
— Около ста лет, — ответил мне Марк. — С хозяйкой этого поезда я был знаком еще при ее жизни.
Я поежилась:
— А что с ними произошло?
— Обвал в туннеле. Все должны были погибнуть, но, как видишь, обошлось, — пожал плечами Марк и направился к вагону. Мы последовали за ним.
Внутри все просто поражало роскошью и богатством, излишне вычурным по современным меркам: на полу лежал пестрый рыжий ковер, расшитый цветочным орнаментом, окна были декорированы тяжелыми бархатными портьерами, а на потолке, инкрустированном мозаикой и лепниной, громоздилась массивная хрустальная люстра. В глубоких креслах, обитых бордовым велюром, расположились пассажиры. Кто-то беседовал, кто-то читал, по узким проходам с веселым гомоном носились дети.
Я бросила беглый взгляд на газету, лежащую на столе между рядами кресел. Она выглядела свежей, даже бумага не пожелтела. Под заголовком, написанным по-французски, стояла дата выхода номера — 5 марта 1926 года.
— Как думаешь, — шепотом спросила меня приблизившаяся Лика, — они понимают, что вот так ездят уже сотню лет?
Я посмотрела на беспечные выражения лиц пассажиров.
— Видимо, нет.
— Они думают, что сели на поезд несколько часов назад, — безжалостно подтвердил наши догадки Марк, отворяя дверь в следующий вагон.
Видимо, это был ресторан. Покрытые белоснежными скатертями столы отгораживались друг от друга расшитыми шелковыми цветами ширмами. В приватных зонах было немноголюдно, видимо, время ужина еще не настало. Желудок опять предательски заурчал от заманчивых запахов еды, витавших вокруг. Но поддаваться слабости было нельзя, потому мы с самым невозмутимым видом пересекли ресторан, и вышли в следующий вагон.
…Который резко поражал своим контрастом. Он был абсолютно пустым и бесцветным. Белые стены, отсутствие мебели и голые окна. Даже ковра на полу не было — просто белый материал, похожий на пластик. Как будто художнику дали нарисовать поезд, он потрудился над двумя вагонами, а на третий у него не хватило ни красок, ни фантазии.
Единственным темным пятном здесь была красивая молодая женщина в темно-зеленом платье с заниженной талией и короткой стрижкой а ля гарсон. Густые каштановые волосы были кокетливо украшены драгоценностями, на груди таинственно переливались в подвеске изумруды. С изящного профиля с вздернутым носом можно было хоть сейчас писать портреты. Она держалась за поручень и задумчиво смотрела в окно.
— Лора, mon cher ami, — нежно произнес Марк, приближаясь к девушке.
Только после этих слов Лора будто очнулась ото сна и увидела нас.