Поверить Кассандре
Шрифт:
– А я думаю, ты преувеличиваешь! – возразил Щербатский. – Никакой Орден тут ни при чём! Распутин – мошенник известный и по-своему виртуозный, он себя выгородить хотел, вот и наплёл разного. Не понимаю, как ты ему вообще поверил?! Ах, да, ещё ведь приходил этот твой Искра… Однако, покойник показался мне персонажем комическим, этаким современным Пьеро – разве серьёзная организация станет отправлять такого на дело?! Проходимцы – вот кто такие твои гипотетические «ахейцы»! Комедианты! Да что там комедианты –крысы, которые после неудачного покушения попросту
– Позвольте, Фёдор Ипполитович, – робко подал голос Циммер. – Но те люди, которые заказывали световой проектор и генератор, пусть и походили на комедиантов, но несерьёзными их никак не назовёшь. К тому же, они производили впечатление людей образованных…
Павел хотел ещё сказать, что господин, за которым они с Оленькой следили, как раз таки, весьма напоминал крысу, спешащую в нору, но, не сумев подобрать слов, замялся.
– Будет вам, юноша, – махнул рукой профессор. – Сразу видно – человек вы в светских делах неискушённый. Вокруг Гришки Распутина вечно вьются разные проходимцы и, поверьте на слово, все, как один, образованные донельзя! Кто-то из них и сделал вам заказ.
– Вот что, господа! – пришёл к определённому решению Крыжановский. – Томить себя ожиданием более не собираюсь, а потому немедленно отправлюсь к Семёнову. Вы со мной?
– Что это даст? – не оставляя скепсиса, спросил Фёдор Ипполитович.
– Это позволит убедиться, что наших дам действительно нет в камергерском особняке, далее, допросив Семёна, мы непременно выведаем тайну двери на набережной, а ещё, поездка позволит убить время до окончательного разъяснения твоей собственной версии с рестораном. Таким образом, либо подтвердится какая-то из оптимистичных версий, либо останется последняя и наихудшая из них – похищение.
Сергей Ефимович тяжело вздохнул и взялся за колокольчик, намереваясь вызвать кучера.
Щербатский с Циммером объявили о своём согласии присоединиться к поездке, при этом профессор меланхолично заметил:
– Когда вооружённый отряд совершает вылазку из осаждённой крепости, это подчас выглядит не военной операцией, а лишь жестом отчаяния...
В «осаждённой крепости» оставили крепкий гарнизон в лице старого Полидора, снабжённого надлежащими инструкциями, и вскоре кучер Софрон увозил маленький отряд в морозную тьму.
Ещё издали стало видно, что ни одно окно не светится в камергерском доме – он словно вымер, этот дом.
«Вот и пропала надежда на благополучный исход, – холодея, подумал Сергей Ефимович. – Даже лампадки у икон не горят. А я уж нафантазировал мирную картину: Вера разливает чай в гостиной, дамы беседуют, перемывают косточки знакомым…»
– Может, там совсем никого нет? – тихо спросил Павел, снова вспомнив, как пожилой, похожий на крысу господин крался по набережной. – Хозяин ведь мог уйти по своим таинственным делам.
– Бьюсь об заклад, Семён у себя. Спит, как медведь в берлоге! – крикнул неунывающий Фёдор Ипполитович. – Хорошо бы ещё прислугу на ночь не
Стучать действительно пришлось долго, да что там стучать – грохотать! Уже хотели уходить несолоно хлебавши, когда на втором этаже зажёгся тусклый огонёк, и через пять минут сонный злой голос спросил из-за двери:
– Кто здесь?!
Прибывшие назвали себя и тотчас были впущены в дом, где пред ними в ночной рубашке и колпаке предстал его превосходительство господин камергер. Мерцающий свет керосиновой лампы, которую Семён Васильевич держал в руке, освещал весьма растерянное и напуганное лицо. Да-да, вне всяких сомнений – именно напуганное!
– Что? Что случилось?! – начал он, не озаботившись поприветствовать нежданных гостей.
– Пропали Мари с племянницей. Из нашего дома они ушли вместе с Верой и до сей поры не возвращались! – сухо ответил Крыжановский, а Щербатский добавил:
– Горничную твою следовало бы поучить манерам, ни в какую не пожелала тебя будить… Кстати, где эта ехидна?
– Ох, ты, беда-то какая! – заохал старик. – Я себя скверно почувствовал и лёг сегодня пораньше, а прислуге разрешил уйти, как всё закончит. Вот ведь напасть: похоже, Верочки сейчас нет у себя-с, она спит чутко, и давно бы услыхала, как вы стучите. Пойдёмте же!
Хозяин дома привёл гостей к спальне супруги, постучал в дверь и, не дождавшись ответа, вошёл. Комната оказалась пуста, а кровать не разобранной.
– Что же это, право? Ведь прежде она никогда-с!.. Где же теперь искать?
Крыжановскому надоело слушать старческие причитания, и он твёрдо сказал:
– Где искать, спрашиваешь?! Что же, кое-какие соображения на сей счёт у нас имеются! На Николаевской набережной, там, где дверь, ведущая под землю, вот где!
Услышав эти слова, Семёнов побледнел так, что стал похож на мертвеца.
– Я не понимаю, право, господа…
– Полушубок, что висит в прихожей, тот самый… – горячо зашептал Циммер.
– Всё ты понимаешь, Семён! – раздражённо бросил Щербатский. – Эти дети заметили, как ты садишься в трамвай, и из озорства решили проследить за тобой. Потом они, как водится, проговорились Вере…
– Не может быть! – отчаянно вскрикнул камергер и тяжело опустился на кровать.
– Ещё как может, вот, изволь ознакомиться! – Сергей Ефимович сунул ему записку, которую оставила Мари.
– Будет тебе, – ласково сказал Щербатский. – Здесь все мужчины, мы уж точно не упадём в обморок от признаний в запоздалой и греховной любви. Дело, ведь, наверняка в какой-нибудь юной курсистке, которая так нуждалась в покровительстве убелённого сединами человека? Бывает…
– Вы не понимаете!!! – взвизгнул камергер, хватаясь за сердце. – Это катастрофа! О, я старый болван!
– Тоже ещё нашёл катастрофу! – возмутился Фёдор Ипполитович. – Великое дело – жена застукала!
– Что там, за железной дверью, Семён? – потерянно спросил Сергей Ефимович, который по поведению старика прекрасно понял: дело обстоит гораздо хуже, нежели полагал шурин.