Поверить Кассандре
Шрифт:
Корсеты уж более не в моде…
23 января 1913 г.
Застолья в доме Крыжановских часто проходили при большом стечении народу. Знакомые с ответными визитами, сослуживцы Сергея Ефимовича, несколько приятельниц Марии Ипполитовны, множество родственников – гости охотно бывали в этом приятном во всех отношениях и хлебосольном доме. Порой за столом собиралось человек до пятнадцати, но не в этот раз. Сегодня в просторной гостиной особняка
Обед проходил в ничего не значащих переговорах. Мария Ипполитовна решала с мужем дела сугубо домашние: следует ли нанимать вторую горничную взамен занедужившей, менять ли шторы в гостиной, и всё в таком же духе.
Сергей Ефимович отвечал супруге невпопад – заскочив домой лишь пообедать, он мысленно по-прежнему пребывал в делах служебных, и стремился к ним поскорее вернуться.
Павел молча хлебал наваристый куриный суп. С момента памятной поездки на каток, он позволял себе бросать на Ольгу более пламенные взоры, нежели прежде. К слову, и девушка посматривала на Павла куда чаще и теплее. Это переглядывание не укрылось от чуткой Марии Ипполитовны.
«Вот ведь как складывается, – думала она. – Сирота к сироте потянулась. А ведь мечталось, чтобы составила хорошую партию с кем-нибудь, твердо стоящим на ногах – с положением, с доходом. А от этого мальчишки – какой прок? Конечно, Павел неглуп, самостоятелен, хорошо воспитан, скор во всём… Это хорошо, время нынче стремительное, как раз для целеустремлённой молодёжи. Но, с другой стороны, молодой человек порой представляется личностью совершенно нелепой: эти розы в разгар всеобщих опасений, глупый побег на каток… То ли и впрямь так влюблен, что страху неймет, то ли к жизни не приспособлен до чрезвычайности. И ведь надо же додуматься – никому не сказав, тайком! Это счастье, что обошлось! Что может ждать Оленьку с таким спутником? Но, ведь не послушает же совета, да и строгость Сержа тут не поможет. Впрочем, может, обойдется: придет пора – и приглянется кто посерьезнее… Нет, поглядите-ка на неё – сидит, вся в мечтах пребывая!»
Размышляя таким образом и, отписав странное состояние Оленьки на первую влюбленность, добрая дама непременно решила с ней поговорить – тотчас же, как окончится обед и отправится на службу Сергей Ефимович.
Провожая мужа в передней, она поделилась с ним своими мыслями.
– Ну и чудесно, поговори с ней, душа моя, – согласился с доводами жены Сергей Ефимович. – Об одном молю тебя, Мари, родная – в случае чего, телефонируй мне сейчас же! Прямо сердце не на месте с некоторых пор, когда приходится вас покидать…
– Не беспокойся о нас, голубчик, будь уверен: ежели что, мы постоять за себя сумеем.
Всячески успокоив мужа и расцеловавшись с ним на прощанье, дама отправилась выполнять задуманное – говорить с Ольгой.
Девушку она нашла в гостиной. Павел, увлеченно рассказывавший о новом опыте с динамо-машиной, при появлении Марии Ипполитовны встал.
– Оленька, ты уж помоги отобрать вещи из моего гардероба для бедных, да и свои при случае пересмотри, а Павел Андреевич пускай кофе попьёт, чтобы не скучал…
… Вернувшись в свою комнату, Мария Ипполитовна отворила дверцы большого шкапа и принялась
«Корсеты в этом году совсем сдали свои позиции – стало быть, долой их, никуда не годятся и эти капоры, – рассуждала Мари, выкладывая из ненужных более туалетов аккуратную горку. – Как резко нынче поменялась мода – надо будет просить у Сержа к весне средств на обновки для нас с Оленькой… А, вот и она!»
– Дитя мое, – повела речь Мария Ипполитовна. – Я прекрасно понимаю твои чувства, как ты сейчас увлечена Павлом Андреевичем, и это замечательно. Но ведь и нас с Сергеем Ефимовичем ты должна понять. Конечно, мы в беде тебя не бросим, и приданое кой-какое за тобой дадим, и от мамочки твоей, моей незабвенной Вареньки, наследство осталось – жемчужное колье, сережечки и диадема с брильянтами, часы с эмалью, образ в изумрудно-рубиновом окладе, перстеньки, подвеска, цепочки, много серебряной посуды… Вот только хотим одного – чтобы ты составила свое счастье с человеком, в котором можно быть уверенным: случись что с нами, а ты проживешь за ним, как за каменной стеной. И нужды знать не будешь, и на улице, не приведи Бог, не окажешься. Конечно, Павел – вполне достойный молодой человек: и добр, и умен, и к тебе, похоже, очень и очень благоволит. Но одной добротой сыт не будешь, а ведь за душой у него – ни гроша!
– Ах, тетушка, милая, оставьте! – в сердцах воскликнула Оленька. – Сегодня барышни и сами на курсы поступают, и в присутственных местах повсюду нужда есть в машинистках, а то и в делопроизводительницах! Вон и суфражистки о том пишут, и много говорят, что женщина должна стать самостоятельной – учиться, работать… А Павел – пусть беден, так ведь не сидит без дела. Вы вот с Сергеем Ефимовичем, или Вера Ивановна с Семёном Васильичем… Хотя – нет…
Тут девушка запнулась и слегка покраснела. От внимательной Марии Ипполитовны не ускользнула эта перемена.
– Так-так, и что же Вера Ивановна с Семёном Васильевичем? – спросила она, внимательно вглядываясь в лицо подопечной. – Продолжай…
– Да уж, и не знаю, рассказывать ли… Тут мы с Павлом нашалили немного, – девушка, виновато отведя взгляд в сторону, продолжала. – Вчера, на катке… мы, было, собрались домой, и вдруг я заметила Семен Васильича. Всё бы ничего, но уж очень он вел себя не по-будничному: шёл, будто таился от кого или не хотел быть узнанным, увиденным: шапку нахлобучил по самые брови, воротником лицо закрыл, да и шуба не та – какая-то… мужицкая, что ли, треух опять же… Прямо Нат Пинкертон!
Далее девушка поведала обо всем приключении в подробностях, вплоть до того момента, когда почтенный камергер вдруг неожиданно исчез посреди Николаевской набережной, оставив молодых людей в полной растерянности.
– Как так – исчез?! – ахнула до тех пор внимательно слушавшая девушку Мария Ипполитовна. – Ты, верно, нездорова, что такое говоришь?! Взрослая барышня, а пустяками занимаешься с дружком своим на пару. Тот тоже хорош – слыханное ли дело: слежкой за почтеннейшим старцем заниматься!