Поверженный Рим
Шрифт:
— У меня не было другого выхода, — хмуро бросил Перразий. — Я был тогда молод и честолюбив. А эти ловкие варвары во главе с Руфином могли похоронить мою карьеру.
— Значит, нам все-таки придется иметь дело с человеком, а не с демоном? — спросил с кривой усмешкой Иовий.
— В этом можешь не сомневаться, — в тон ему ответил комит агентов.
— Слышал, Олимпий? — резко обернулся к трибуну конюшни магистр пехоты. — Кто тебе подсунул этот пергамент?
— Высокородный Феон, — тут же выдал сообщника Олимпий, боявшийся Иовия как огня. — Но я полагал, что он действовал с твоего согласия, сиятельный магистр.
— В таком случае, Олимпий, ты лично
Конечно, этот приказ был всего лишь местью со стороны магистра пехоты по отношению к человеку, вздумавшему действовать вопреки его воле. Олимпий мог бы, конечно, пожаловаться на самоуправство сиятельного Иовия божественному Гонорию, но это было бы слишком смелым шагом. От гнева всесильного магистра его не спас бы даже сам император, и трибун конюшни очень хорошо это понимал. К тому же Олимпия утешала мысль, что иметь дело ему придется все-таки не с демоном, а с простым варваром, о чем недвусмысленно заявил всезнающий комит агентов Перразий.
Иовий был слишком опытным стратегом, чтобы для устранения одного варвара использовать легион. По его мнению, для этой цели вполне хватило бы и десяти человек. Перразий, лично заинтересованный в исходе дела, настаивал на двадцати опытных агентах, умеющих владеть и мечом, и кинжалом, и как нельзя более приспособленных для тайных убийств. Трибун конюшни Олимпий, которому и предстояло осуществить план, составленный двумя высокопоставленными чиновниками, против агентов не возражал, но попросил, чтобы к ним добавили еще тридцать легионеров, которые возьмут дворец сиятельного Сальвиана в кольцо и не позволят выскользнуть оттуда даже мыши. Перразий не считал подобную предосторожность излишней, а потому они вдвоем с трибуном конюшни все-таки уговорили упрямого магистра пехоты задействовать в охоте за рексом Аталавом пятьдесят человек, вооруженных до зубов.
— Ты уж постарайся, Олимпий, чтобы ни один волос не упал с головы Галлы Плацидии, если она, конечно, сейчас находится в объятиях варвара, — предостерег трибуна конюшни Иовий.
— А как быть с сиятельным Сальвианом и его супругой?
— Сальвиан сейчас находится в Риме, — пояснил Перразий, — а что касается Анастасии, то ее следует связать, если она будет вам мешать, но ни в коем случае не убивать. Ты понял, Олимпий? Ибо этим убийством ты бросишь тень на императора.
Глава 4 Осада Асты
Готы ждать себя не заставили. Не успели чиновники божественного Гонория перевести дух после охоты за демоном, как в Медиолан прискакал гонец от комита Себастиана, чьи легионы были в пух и прах разбиты рексом Валией у стен Аквилеи. Трибун Ферреол был забрызган осенней грязью по самую макушку, тем не менее магистр Иовий не дал ему привести себя в порядок и сразу же отправил к императору. Насупленный Гонорий возмущенно смотрел на отпечатки грязных сапог, проступающие на мраморном полу, но гонца выслушал молча, вопреки своему обыкновению.
— А что с городом Аквилеей? — спросил император.
— Аквилея пала, — громко и четко, как это и подобает солдату, ответил Ферреол.
Вздох возмущения пронесся по огромному залу. Гражданские чиновники из свиты Гонория не могли простить военным столь оглушительного поражения. Под рукой у комита Себастиана было десять легионов
— У готов появились стенобитные орудия, — пояснил Ферреол, — и они очень умело ими пользуются. Ворота Аквилеи они разнесли за два дня. Комит Себастиан полагает, что Медиолану тоже не устоять, и умоляет тебя переехать из столицы в крепость Асту до подхода легионов сиятельного Стилихона.
Божественный Гонорий наконец сорвался и обрушил на склоненную голову Ферреола град ругательств. Собственно, ругательства предназначались для комита Себастиана, обещавшего Гонорию не допустить варваров на священную землю империи, но выслушивать их пришлось трибуну. Магистр пехоты Иовий был против этого безумного похода, полагая, что легионы следует держать близ Медиолана и в случае опасности отвести за стены города. Однако император счел его поведение трусливым и постыдным, горячо поддержав отважного Себастиана. Это неумное решение привело к тому, что Гонорий потерял не только восточную Италию, но и столицу империи Медиолан, ибо город теперь некому было защищать. Была, правда, слабая надежда, что готы, разорив приграничные земли, вернутся восвояси, но эту надежду похоронил все тот же трибун Ферреол.
— Готы, похоже, решили покинуть Нижнюю Мезию навсегда. В поход с ними отправились женщины и дети.
— Но не в Медиолане же они решили поселиться? — взъярился Гонорий.
— Готам не нравится соседство с гуннами, — высказал свое мнение комит агентов Перразий. — Они немало претерпели от этого племени и боятся, что Ругила вновь обрушит свои дикие орды на их селения.
Собственно, все развивалось именно так, как и предсказывал Перразий. Не получив обещанной поддержки от римлян, готы сочли себя обманутыми. А союз императора Гонория с каганом Ругилой напугал их старейшин. Они наверняка решили, что руки у гуннов теперь развязаны и новое нашествие степных варваров на своих старых врагов не заставит себя ждать. И, между прочим, их тревога была вполне обоснованной. Гунны отличались редкостным коварством и далеко не всегда соблюдали заключенные договоры.
Справедливые слова комита агентов не понравились не только Гонорию, но и сиятельному Иовию, который горячо ратовал за союз с Ругилой, опасаясь союза Стилихона с рексом Валией. Надо признать, Иовий своего добился. Рекс Валия теперь стал врагом Рима, и Стилихону придется приложить немало усилий, чтобы изгнать его из пределов империи. Не исключено, правда, что префект претория сделает это уже после того, как Валия сведет счеты с легкомысленным Гонорием. На это обстоятельство обратил внимание почтенного собрания не кто иной, как высокородный Феон, комит финансов. Он же настоятельно советовал Гонорию покинуть Медиолан и укрыться за крепкими стенами Асты. Благо время для бегства еще есть.
Император Гонорий столь поспешно покидал свою столицу, что его отъезд просто не мог остаться незамеченным. Встревоженные медиоланцы высыпали на улицу и попытались остановить императора и его многочисленную свиту. К счастью для Гонория, у него под рукой было достаточно гвардейцев, чтобы пробиться через разъяренную толпу людей, бросаемых на милость готам. Сколько человек было убито и задавлено в этой бойне, неожиданно вспыхнувшей на улицах столицы, никто не стал выяснять, а божественного Гонория, напуганного неожиданной выходкой миролюбивых медиоланцев, этот вопрос не интересовал вовсе.