Повеса и наследница
Шрифт:
Николас печально взглянул на нее:
— Что вы теперь собираетесь делать?
— Делать? — У нее был смущенный вид.
— Вы ведь желаете восстановить доброе имя отца?
Серена стала еще бледнее.
— Николас, я не собираюсь ничего делать, — ответила она. — Это случилось тридцать лет назад. Вряд ли сейчас это кого-нибудь волнует. Даже скандал забывается, если он случился больше недели назад.
— Вы не должны так говорить ради того, чтобы поднять мне настроение.
Серена сердито топнула:
— Я сама делаю выбор и отвечаю за его последствия. Перестаньте брать всю вину на себя, это оскорбительно.
— Серена,
— Мне хотелось бы поверить вашим словам. Прямо сейчас я не чувствую себя удивительной. Скорее я чувствую себя усталой и сбитой с толку. Вы не отвезете меня домой?
— Да, пожалуй, это будет лучше всего. Мы поговорим об этом завтра, после того как выспимся и сможем подумать о последствиях.
— Тут не о чем говорить. Теперь мы знаем правду, и больше никто ничего не узнает. Папа был бы такого же мнения. Как и я, он сам делал выбор. Он не стал добиваться правды. Он также не захотел бы, чтобы вы возмещали ему убытки за своего отца, даже не зная, что мы… друзья.
Николас взял руку Серены и горячо поцеловал ее:
— Друзья. Наконец-то вы удостоили меня такой чести. Благодарю вас.
В тот вечер Серене предстояло разыгрывать фарс с Эдвином. Дядя не смог бы разыскать для нее лучшего кавалера. Но цели Эдвина и его отца не совпадали. Жизнерадостная Джорджиана приходилась Эдвину больше по вкусу, нежели вселяющая благоговение кузина, вот почему он так ревниво сопровождал ее. Они договорились встретиться с Джорджи и Мелиссой в театре. Эдвин застал Серену одну в гостиной нижнего этажа, она стояла перед холодным камином. К его ужасу, кузина плакала.
— Кузина Серена, я не хотел вам мешать. Прошу прощения, — сказал Эдвин, пятясь назад к двери.
Серена подскочила, тыльной стороной руки смахнула слезы.
— Все в порядке. Я не буду плакать при вас. Я забыла о нашей встрече. Боюсь, вам придется ехать без меня. Я не готова составить вам компанию.
— Что так расстроило вас? Это как-то связано с братом Джорджианы?
Этот вопрос застал ее врасплох.
— Нет, с какой стати?
Эдвин покраснел:
— Просто так. Джорджи говорила… только я думаю, что она ошибается.
— Что сказала Джорджи? — спросила Серена таким тоном, что Эдвин вздрогнул.
— Она говорила, что между вами что-то происходит, — запинаясь, ответил он.
— Тогда скажите Джорджи, что она сильно ошибается, — колко ответила Серена. — Если хотите знать, я расстроена своим папой.
— Убийцей, — догадливо сказал Эдвин.
— Он никого не убивал!
— Приношу извинения. Я лишь повторяю то, что говорит мой отец.
— Ну и хорошо же он думает о своем брате! — с чувством сказала Серена, вспоминая, что именно дядя подстроил все так, чтобы в нее стреляли.
У Эдвина был озадаченный вид.
— Мой отец досаждает вам этим? Похоже, это давняя история, не понимаю, почему она должна вас расстраивать.
— Я знаю, что отец невиновен, но никак не могу доказать это. — Серена села прямо и вытерла глаза платком. — Вы правы, это дело прошлое. Отправляйтесь в театр и извинитесь за мое отсутствие. Прошу вас, только не говорите, что я была расстроена.
Серена рано легла спать, надеясь, что отдых позволит ей восстановить душевный покой. Однако среди ночи у нее появились более мрачные мысли. Она долго не могла уснуть,
Она лежала, чувствуя жар и жалея себя, и прислушивалась к приглушенным звукам Лондона, проникавшим сквозь тяжелые занавеси. Ночной дозор объявил, который час. Весело смеясь, мимо дома прошла толпа гуляк. В конце концов на улице воцарилась тишина, но она все равно не могла уснуть. Вздохнув от раздражения, Серена отбросила одеяла, встала и отодвинула штору, отворила окно, стала дышать прохладным ночным воздухом, смотря на тихую улицу. Фонари отбрасывали тени на мостовой. Она слышала лишь собственное дыхание, но вдруг где-то в глубине послышался резкий звон.
Звон? Серена отошла от окна и прислушалась. Звук напоминал бьющееся стекло и, кажется, шел снизу. Она тихо открыла дверь спальни и начала слушать. Тишина. Наверное, она ошиблась. Какое-то шестое чувство заставило Серену остаться на месте, пока скрип половицы не дал знать, что кто-то поднимается наверх.
Взломщик. Но почему он сначала не вошел в гостиную, даже кухню, где хранилось столовое серебро? Наверное, грабителя интересовали ее драгоценности. Было бы напрасно дергать звонок, чтобы позвать на помощь, ибо его услышали бы только в подвальном этаже, а постоянные слуги спали наверху. Если уж что и предпринимать, то действовать ей придется самостоятельно.
Серена оглядела комнату в поисках какого-нибудь оружия. У нее загорелись глаза, когда она увидела длинные оловянные подсвечники, стоявшие рядом с зеркалом на ее туалетном столике. Серена выбрала один из них, крепко обхватила рукой и тихо спряталась за дверью спальни, надеясь, что эффект неожиданности позволит ей одержать верх над непрошеным гостем. Она лишь молила Бога, чтобы у него не было сообщников.
Ее сердце стучало, как молот, опускающийся на наковальню, столь быстро и громко, что Серене показалось, будто грабитель слышит ее присутствие. Ее спальня находилась в центре дома, напротив верхней площадки лестницы, рядом с гостиной. Шаги замерли. Должно быть, грабитель снял обувь, поэтому его было почти неслышно. Сквозь деревянную дверь она слышала его отрывистое дыхание. Серена услышала, как открылась дверь гостиной. Наступила тишина, затем дверь снова закрылась. Грабитель не вошел в гостиную, так как раздался чуть слышный скрип половицы, когда он снова стал неумолимо приближаться к ней.
Все произошло точно в замедленном сне. Дверь тихо отворилась. Какой-то человек остановился на пороге и заглянул в комнату, увидел, что в ней никого нет, и уже собрался уходить. Тут он заметил, что постель смята, и замер. Он вошел. Огляделся. Проверил, нет ли кого за толстыми занавесями у окна, выглянул из открытого подъемного окна на улицу. При тусклом свете она заметила невысокого крепкого человека лет двадцати, а может быть старше. Грабитель отвернулся от окна и снова остановился. Он направился к большому шкафу, стоявшему в углу. Заглянул в него. И тут он заметил Серену, притаившуюся за дверью.