Повеса с ледяным сердцем
Шрифт:
Рейф снова встал. Сорвал с себя шейный платок и бросил его на пол.
— Я совершил ошибку с самого начала. А около пяти лет назад Джулия умерла. Теперь же, несмотря на героические попытки бабушки втянуть меня в новые брачные узы, я больше никогда не женюсь. Все это причинило мне слишком много страданий. Я не хочу испытать их еще раз. Мне гораздо лучше одному. Я счастлив.
Теперь Генриетта поняла, какое наказание он выбрал себе. Избавился от страданий, решив, что с него довольно чувств. Ей многое показалось разумным.
— Вы уверены, что стали счастливее? — тихо спросила Генриетта, уже не сомневаясь, какой ответ
Рейф задумался.
— Я был счастлив. По крайней мере, так думал, пока вы вдруг не появились в моей жизни, — ответил он с печальной улыбкой. — Иногда я чувствую себя так, будто вы подняли меня и подбросили в воздух, а я не знаю, приземлился ли я и где. Мне это не нравится, злит, хотя и смешит, хочется большего. Вы были честны со мной, поэтому откровенность за откровенность. Не знаю, как у вас это получается, но вы внушаете мне желание нарушить собственные правила. Мне чертовски трудно противиться вашему влиянию, честное слово. Вот вы и узнали все. Мне бы хотелось быть тем, кем вы хотите меня видеть, но я не стану таковым никогда.
Генриетта приложила пальцы к его устам.
— Вы мне все время твердили, что нельзя видеть все в черно-белых тонах, воспользуйтесь собственным советом. Рейф, вы значите гораздо больше, чем думаете. Мне не хотелось бы, чтобы вы видели себя в столь неприглядном свете. Признаете или нет, но вы — мой рыцарь-спаситель.
Генриетта встала в кровати на колени и обвила его руками за шею. Рейф не тот человек, которым хотел бы прослыть, он такой, какой есть, и ей не изменить его при всем желании. Она почувствовала огромное облегчение оттого, что может объяснить собственные чувства, почувствовала эмоциональную усталость, но пробудилось тело. На шее Рейфа бился пульс. Его запах, столь томительно знакомый, бил в нос. Хотелось языком ощутить его вкус. Генриетта жаждала его поцелуев, прикосновений.
Страсть! Именно она захватила девушку. Генриетта невольно прильнула к нему, почувствовала, как вздымается его грудь. Страсть. Неужели это так плохо? Она знала ответ, но решила не думать об этом.
— Генриетта, если вы будете так себя вести, я за последствия не отвечаю.
Она и не хотела, чтобы он отвечал за последствия. Думать вообще не хотелось. Хотелось чувствовать. Генриетта прижалась плотнее и взглянула на него.
Голубые проницательные глаза, видевшие слишком многое, больше, чем она была готова увидеть в себе. Она пыталась отвести взгляд, но он взял ее за подбородок:
— Генриетта, я не хочу…
— Вы хотите. Сами говорили, что хотите. И я тоже хочу. Знаю, мне не следует так поступать. Но я ведь согласна. И ничего не могу с собой поделать.
— Боже мой, Генриетта…
— Рейф, только поцелуйте меня.
Его уста впились в ее губы, они будто таяли. Все потеряло значение. Рейф целовал ее, его сомнения рассеивались. Вот так хорошо. Вот так. И еще раз. Он стал целовать более страстно. Привлек к себе, обнял и нашел то, что искал. Сладкое забвение.
У нее кружилась голова. Страсть. Время для раздумий вышло, она могла лишь отвечать на его ласки, таять в его объятиях, его уста не отпускали ее губы, язык блуждал во рту, проникая глубже, отчего она задрожала всем телом, ее бросало то в жар, то в холод.
Его руки добрались до кружев ее платья. Знающие, опытные руки. Лучше не думать об этом. Он целовал ее и расстегивал платье, оно распахнулось на спине.
Рейф произнес ее имя, выдохнул хриплым голосом. Генриетта стала проявлять нетерпение. Лихорадочно провела руками по его спине, почувствовала жар мужского тела и прикоснулась к его обнаженной плоти.
Рейф снова поцеловал ее, его уста пьянили ее. Она отвечала на его поцелуи с не меньшим рвением и страстью, затрепетав еще больше, когда Рейф привлек ее к себе. Она почувствовала, как его мужское достоинство изо всех сил уперлось ей в бедро.
Генриетта растянулась на кровати, он смотрел на нее сверху вниз, его глаза сверкали, щеки раскраснелись. Рубашка раскрылась у шеи. Рейф встал на колени и расстегнул ее подвязки, осторожно снял грубые шерстяные чулки, будто те были из тончайшего шелка. Поцеловал лодыжку, где слабо бился пульс.
Генриетта вздрогнула. В животе собирался горячий комок. Ее тело напряглось. Рейф потянул ее к себе, расстегнул сорочку, освободив из плена ее груди. Снова поцеловал ее в уста, уже настойчивее. Его губы сомкнулись на ее груди, язык ласкал сосок.
Сначала один, потом другой. Генриетта почувствовала пьянящее волнение, опасность.
Поежилась. Опять стало жарко, потом холодно, снова жарко, снова холодно. Она выгнула спину. Пальцы впились в его плоть, прижалась лицом к жестким волосам на его груди, ее руки лихорадочно блуждали по его телу. Генриетта страстно прильнула к нему, наслаждаясь прикосновением его жесткого возбужденного мужского стержня. Она желала большего, большего и еще большего.
Рейф опустил ее на кровать и снял с нее трусики, затем поцеловал нежную плоть с внутренней стороны бедер. Что он творил? Ей было все равно, лишь хотелось, чтобы он не останавливался. Он раздвигал ее бедра. Генриетта напряглась и с нетерпением ждала. Она стала извиваться всем телом, изогнулась, когда он снова поцеловал ее в бедро.
— Рейф, — произнесла она настойчивее, будто моля, и потянула его за плечи.
Он напрягся до боли. Генриетта находилась в состоянии, когда ждать не было сил. Рейф никогда не видел столь возбужденной женщины. И не чувствовал себя таким возбужденным. Генриетта — само совершенство, созрела, была в самом соку и ждала его. Его напрягшийся стержень пульсировал. Он никогда прежде никого не желал с такой страстью. Никогда.
О боже, так почему же он медлит? Снова медлит!
— Рейф?
Он поцеловал ее в уста, столь соблазнительные уста, Генриетта обвила его руками, и он понял, что она доверяла ему. Полностью. Безоговорочно.
Рейф высвободился из ее рук, не обращая внимания на ее робкое недовольство, поцеловал ее груди, нежный округлый животик. Затем проник пальцами в сладкую гавань ее существа и почувствовал, как она увлажнилась, стала горячей. Он чуть не поддался соблазну, слыша, как Генриетта тихо повторяет его имя, поцеловал то место, куда раньше проникли его пальцы, и услышал, что она вскрикнула от неожиданности и удовольствия. Рейф совсем забыл про свои страстные желания и впервые в жизни получил удовольствие оттого, что доставлял удовольствие другому человеку.