Повеса в моих объятиях

Брэдли Селеста

Однако ее это никоим образом не касается. Главное – заботиться о ребенке. И заработать свои пять фунтов. Добраться до Лондона и продержаться еще чуть-чуть.

И тем не менее чудесным образом Мелоди оказалась очень милым ребенком. Несмотря на некоторый излишек энергии, она была умной и разговорчивой девочкой. Возможно, даже развитой не по годам. Эван в этом возрасте в основном тыкал пальцем и говорил на непонятном языке. Впрочем, временами он и сейчас ведет себя не лучше.

Пруденс улыбнулась и исподтишка взглянула на Эвана. Брат сидел рядом с

извечным выражением смеси страдания и презрения на лице. Бедный мальчик столько перенес за свою короткую жизнь, что в его поведении и восприятии мира не было ничего удивительного. Да и ситуация, в которую они попали сейчас, была авантюрой с ее стороны: они покинули пусть негостеприимный, но привычный дом в компании незнакомого мужчины.

Мелоди заегозила, вырвалась из кольца ее рук и, нагнувшись вперед, заглянула в лицо Эвану. Приветливая улыбка осветила круглолицую маленькую мордашку. Эван лишь фыркнул, скорчил недовольную мину, бросил на флиртующую кроху раздраженный взгляд и отвернулся, вперив взор своих серых глаз в поле.

И тут Пруденс заметила одну любопытную деталь. Эван, который был недоволен повышенным вниманием к своей персоне со стороны малютки Мелоди и подозрительно относился к мистеру Ламберту, тем не менее, превосходно копировал манеру последнего держать себя: спина прямая, ладони на коленях. Пруденс сдержала улыбку, но Эван, видимо, поймал ее взгляд, потому как тут же откинулся на спинку сиденья и обиженно скрестил руки на груди.

Мистер Ламберт этого, разумеется, не заметил. Пруденс не смогла удержаться, чтобы не взглянуть тайком на него, опустив ресницы. Было в его внешности что-то, что никак не вязалось с общим образом. Он не кичился своим происхождением и не одевался словно павлин. Напротив, она находила его привлекательным и мужественным, быть может, чуточку мрачным для своего возраста.

Исходя из всего увиденного, Пруденс недоумевала, как Колину удалось так надолго удержать при себе Шанталь, ведь ее интересовали лишь власть и деньги, а внешность мужчины никогда не играла для нее главной роли. Неудивительно, что они все же расстались.

С точки зрения Пруденс, это было лучшее из всего, что случилось с мистером Ламбертом в его жизни.

К несчастью, дорога продолжала издеваться над Пруденс. Тело болело от многочисленных ушибов, а голова начала кружиться. Какая жалость, что Пруденс не успела воспользоваться заработанными монетами, чтобы сбегать перед дальней дорогой до рынка и купить хлеба с сыром. Как это типично для мелкопоместного дворянства – не думать об окружающих. Он-то, наверное, есть не хочет!

Сглотнув слюну, Пруденс сжала челюсти и все оставшиеся силы направила на то, чтобы думать о чём-нибудь другом.

Память вернула ее в далекие времена, где не было еще ни Шанталь, ни театра, ни тяжелого труда, за который платили гроши. Они всей семьей катались на таком же двухколесном экипаже. Пруденс сидела вместе с отцом на переднем сиденье, а мама с Эваном на коленях – сзади. По воскресеньям они катались по парку, ходили по музеям, а потом обязательно

шли на Хай-стрит за покупками.

А затем, разумеется, память свернула к самому худшему дню в ее жизни, когда она услышала три страшных слова:

– Ваши родители умерли.

Глава 4

В один миг все изменилось. Пруденс и Эвана забрали к себе их новые опекуны мистер и миссис Троттер. Мистер Троттер был партнером отца по бизнесу и поверенным во всех его делах.

В присутствии Троттеров Пруденс чувствовала себя спокойно. Она не так много времени провела с ними, но знала их всю свою жизнь. Когда в первую ночь на новом месте она проснулась в слезах, то почувствовала рядом сжавшееся тело брата. Пруденс взяла Эвана за руку и отвела вниз, в надежде, что мистер и миссис Троттер найдут для них слова утешения.

Спустившись, Пруденс замерла на пороге гостиной. Миссис Троттер вязала, сидя на диване, а мистер Троттер курил трубку в кресле перед камином. Пруденс хотела запомнить этот момент, ведь с родителями она проводила так мало времени, что лишь смутные воспоминания роились в ее голове.

Миссис Троттер оторвалась от вязания и посмотрела на мужа поверх очков.

– Почему мы не можем забрать деньги теперь? – Ее голос звучал грубо, что не вязалось с теми добрыми интонациями, с какими она говорила раньше.

Мистер Троттер выпустил кольцо дыма изо рта.

– Потому что мы сможем получить их, лишь когда ему исполнится восемнадцать, дорогая.

– Но тогда он оставит все себе и не станет делиться с нами.

Мистер Троттер хмыкнул и улыбнулся:

– Станет, когда я до него доберусь. Он будет так напуган, что согласится на все. За те десять лет, что ему предстоит жить под моей крышей, я превращу его в покорное моей воле создание.

Миссис Троттер фыркнула.

– Пруденс поднимет шум, как только ты замахнешься на него.

– А Пруденс я отправлю в интернат первым же кораблем, если вздумает путаться у меня под ногами. А то и вовсе сдам в приют. Там полно неблагодарных девиц, которые зашли слишком далеко.

Миссис Троттер прищурилась.

– Отправь ее прямо сейчас, предложила она мужу.

– Почему?

– Потому что я вижу, что ты положил на нее глаз.

Он уставился в пол и затянулся.

– Чепуха.

– А я говорю, отошли ее прочь. Завтра же утром, слышишь? – Костяшки ее пальцев побелели от ненависти, спицы в руках затряслись. – Делай, как я тебе велела! Не забывай, что сигары и бренди ты покупаешь на мои деньги!

Еще одна затяжка. Из чубука трубки вырвалась струйка дыма.

– Что ж, дорогая, хорошо. Завтра ее здесь не будет. Пожалуй, в приют, как полагаешь? Из интерната она, чего доброго, сбежит.

Миссис Троттер улыбнулась, а спицы снова методично застучали друг о друга.

– Так-то лучше.

Сцена настолько ошеломила детей, что в темном холле Пруденс боялась даже пошевелиться, пораженная услышанным.

Троттеры оказались не просто жадными, они были порождением зла.