Повешенный

Вязовский Алексей

— Хозяйка, а почему у нас тушка тетерки до сих пор лежит без дела на леднике? Зря что ли Котофей старался?! Приготовь-ка нам с ней лапшу на обед и грибов сушеных не забудь туда добавить.

— Не рано ли вы приказы раздавать начали, Павел Алексеевич? — вспыхнула она

— А что, прикажешь — слезы рядом с тобой лить? Не сделаешь, возьмусь готовить вместо тебя! Самой-то перед покойным Володаром не стыдно, что так расклеилась?

— Да, что ты вообще понимаешь, барин набалованый! Готовить он возьмется…! Да, ты хоть знаешь, с какой стороны к печи подходить?!

От возмущения у Василисы только что пар из ушей не пошел. Но главного

я добился — вывел ее из состояния апатии. Ишь, как психанула-то…! Зато тут же бодро зазвенела чугунками и ложками — поварешками.

Вот только так с женщинами и нужно! А начнешь жалеть — просто хуже им сделаешь, это я по своим домашним знаю.

На тренировку оба моих «сокамерника» явились, как миленькие, хоть и кривились при этом недовольно. Южинский еще попробовал поворчать, но я ему погрозил кулаком, и он быстро заткнулся. А потом ничего — оба втянулись, и дело у нас пошло пободрее. Я умышленно дал сегодня нагрузку побольше, а во время бега взял такой темп, что им стало не до печальных мыслей.

Добежав до противоположного берега озера, разрешил парням немного там передохнуть и отдышаться. Заодно и высказал свое «фи», чтобы не позорить их в присутствии Василисы и Истислава

— Утомили вы меня со своими кислыми лицами! Мы что, ради этого из крепости сбежали и чуть не утонули в Ладоге? Или, может Володар погиб для того, чтобы мы здесь потом головы себе пеплом посыпали?

— Ты не понимаешь, Павел… — начал Алексей

— Ну, так расскажите мне, чего я не понимаю! Только четко, по пунктам, а не расплывчатыми заумными словами. Может, вместе найдем какой-то выход. План действий у вас какой? Или вообще нет никакого плана, поскольку все на волхвах было завязано? И мы будем теперь ждать неизвестно чего и слезы лить, как Василиса?

Вот тут-то я и увидел настоящего Романова… Он так на меня глянул, что у меня на загривке волосы зашевелились. Такая волна силы от него пошла, что пригнуться захотелось. Южинский бедный даже пошатнулся. Но меня такими штучками не прошибешь, видел я и пострашнее людей в своей жизни.

— Хотите поучаствовать,…Павел? Извольте! Но потом не жалуйтесь, что вас втянули в новый заговор.

— А я похож на того, кто привык жаловаться?

— Тогда поговорим после завтрака. Обстоятельно, и не на бегу.

Романов гордо развернулся и, не говоря больше ни слова, размеренным бегом направился в сторону дома. Мы с Петей переглянулись и последовали за ним.

— Петь, ты точно хочешь участвовать в новой заварушке? За нами и так охота идет.

— Семь бед, один ответ! — махнул рукой Южинский — и разве не клялись мы когда-то без страха идти до конца?

— Так-то оно так, но чувствую я, что этот заговор будет похлеще наших обществ, и люди в нем участвуют куда как посерьезнее, чем молодые офицеры.

— Я вот думаю: а может, оно и к лучшему, Паш? Мы же все тогда относились заговору, как к некой веселой игре, поэтому, наверное и проиграли.

Ого…! А Петя-то у нас взрослеет на глазах. Видно тюремные казематы хорошо прочищают юношеские мозги…

* * *

Трое суток прошло с первого донесения жандармов, но результатов так и не было. След беглецов предположительно обрывался в Старой Ладоге, а дальше они словно сквозь землю провалились. В помощь первой, была придана еще одна команда жандармов, и вместе они обшарили буквально каждую прибрежную деревню и монастырь в окрестностях Волхва, пока не добрались до самого Новгорода. От перечисления

названий в донесениях у Николая уже рябило в глазах, но следы преступников все не находились, и впору уже было задуматься о том, что может, они действительно подались в сторону Валаама.

В ходе розыска жандармы наткнулись на один странный случай — загадочного исчезновения дворянина Бахметьева вместе с тремя его людьми. Но поскольку произошло это за несколько дней до побега преступников, странная пропажа уж точно не имела никакого отношения к нынешним событиям. Дознание перепоручили местным приставам, а жандармы отправились дальше. Фельдъегери сбились с ног, развозя по весенней распутице приказы императора и донесения для него.

Время шло, откладывать дальше было нельзя. И Николай решился на крайние меры. Написал короткую записку, тщательно сложил ее и запечатал в двух местах личным перстнем-печаткой. Потом вызвал дежурного флигель-адъютанта.

— Найди мне порученца, но чтобы человек был проверенный и не болтливый. У меня будет для него особое задание.

Слово «особое» император выделил голосом, и офицер понял, что шефу жандармов об этом поручении знать не нужно. Как и ему самому не стоит задавать царю уточняющие вопросы. Поэтому, просто кивнув, адъютант отправился выполнять задание.

Уже через полчаса в столицу помчалась неприметная карета, которую сопровождал офицер по особым поручениям. А когда это порученец вечером вернулся во дворец, с собой он привез весьма странного посетителя. Судя по черной маске, выглядывающей из-под глубокого капюшона плаща это был инквизитор. Но понять, молодой или старый он, было совершенно невозможно. Он странно двигался — словно плыл по коридору, и когда проходил мимо флигель — адъютанта, от него повеяло такой жутью, что захотелось перекреститься.

— Меня ни для кого нет — приказал император, стоило посетителю зайти в кабинет — вообще ни для кого, даже для императрицы!

Дверь закрылась за офицером, и Николай уже не увидел, как тот не удержался и украдкой осенил себя крестом. Все внимание императора было сосредоточено на его госте.

— Здравствуй, Амвросий. Не думал, что нам придется так быстро увидеться.

— И ты здравствуй, ваше величество! — инквизитор скинул капюшон и снял маску. На Николая глянули белые бельма глаз — Что, государь, дело не терпит, ежели ты послал за мной?

— Увы. Положение безвыходное. Все привез?

— Привез. Цену помнишь, государь? Готов ее заплатить?

— Готов. Приступай.

Белоглазый кивнул и принялся доставать из старого потертого саквояжа разные ритуальные предметы, о назначении которых Николай даже не догадывался. Лишь увидев три черных крестообразных звезды, с помощью которых инквизиторы иссушали у преступников дар, он нервно сглотнул и отвел испуганный взгляд.

Колдун, с которым познакомил его прошлой весной покойный брат, пугал до дрожи. Темное ведовство точно не было богоугодным делом, оно противоречило всем канонам Церкви и Православия. И узнать, что в инквизиции у Синода служат темные колдуны, было настоящим потрясением для Николая, который считал себя истинно верующим христианином. Он даже дал себе тогда обещание, никогда не воспользоваться их услугами. Но вот не прошло и года, как обещание это было нарушено. И теперь сколько угодно можно себя оправдывать тем, что на то была крайняя необходимость, суть поступка от этого не меняется: сейчас по его приказу умрут три человека, и скончаются они в страшных муках.