Повесть будущих дней
Шрифт:
«Это же один гектар даст столько, сколько у нас сто!» — чуть ли не вскрикнул Юзик.
— Кто бы подумал, что когда-то здесь были непролазные болота! — задумчиво произнес «учитель».
— За то и работали! — с гордостью сказал его товарищ. — Даже и сейчас мы не довольствуемся одной, пусть и хорошей, почвой. Мы и сейчас подсыпаем те или иные удобрения.
Теперь Юзик понял, что значат эти ровные каналы и рвы с водой, что пересекали поле, как шахматную доску. Это они превратили трясину в такой богатый сенокос.
— А вот и наше богатство! —
Юзик тоже глянул в ту сторону и увидел возле леса какое-то пестрое море. Это и было то тридцатитысячное стадо, о котором говорил «эконом».
Огромная площадь была разделена оградками на отдельные площадки, в которых и находилась скотина. Некоторые площадки были пусты. Тут-же протекали каналы, но в этих местах они были расширены и обложенный цементом. В этих каналах-сажалках коровы купались. Для молодняка были отдельные выгородки.
— Они у нас сейчас на даче, — добавил хозяин.
— Неужели выгоднее их так держать и кормить, чем пасти на свободе? — спросил «учитель».
«Эконом» рассмеялся.
— Если пустить всю эту армию пастись, то она истоптала бы все поле, и сама была бы голодной. А теперь нам хватает травы и на лето, и на зиму. А кормить их не так уж трудно. Видишь, у выгородок идут рельсы? Да вот как раз и сам увидишь.
Откуда-то из-за холма выползла какая-то змея и начала разделятся на части и обнимать выгородки. Через несколько минут с каждой стороны, возле самого забора, она остановилась, а вся скотина ринулась к ней и высунула головы сквозь забор. Теперь только Юзик разглядел, что это были вагончики — кормушки с кормом.
— Не только трава, но и приготовленный корм, — послышался голос.
Людей почти что не было. Не было видно и никакой машины, которая везла бы эти вагоны.
— Зимой эти самые поезда также обслуживают хлева. Вагончики проезжающие через фабрику — кухню, по дороге нагружаются и, не останавливаясь, едут дальше. Вся операция занимает ровно столько времени, сколько нужно на переезд поездов через кухню.
— А как же-ж доить их? — не удержался Юзик.
Мужчина посмотрел на него, улыбнулся и сказал:
— Для этого нужно только насадить на вымя резиновые трубки, а дальше уже работает электричество. Если вымя выдоится, трубки автоматически выключаются. А все молоко по трубкам течет в общую трубу и через нее вливается прямо в молочную, где сразу же идет в обработку.
— Это же будет молочная река!
— Так оно и есть, — усмехнулся «эконом».
— А как сейчас? Летом? Также с поля идет молоко?
— А как же ж? Разница лишь в том, что трубка немного длиннее — только и всего. Вот в той будке она начинается.
— А почему те выгородки пустые?
— А туда перегоняем скотину, когда он загрязняет эти. А когда тут очиститься, зарастает, — снова перегоняется сюда.
Трамвай проехал низину и остановился у главных зданий этой животноводческой фабрики.
На взгляд Юзика это было не фабрика, и не имение, а город. Да еще со зданиями длиной не менее километра
Только позже узнал Юзик, что это — силосные башни, в которых квасится корм для скота. Туда летом бросают всякую траву, даже такую, которую животное обычно не ест, а из нее потом делается чрезвычайно хороший корм.
Среди прочих зданий выделялись молочная фабрика, бойня, консервная фабрика.
— Наш белорусский Чикаго [8] , — говорил «эконом», выходя из вагона. — Не только свою скотину мы забиваем и обрабатываем, но и из соседних хозяйств. Десять тысяч голов в сутки мы можем обработать.
Трамвай поехал дальше.
Наконец Юзик услышал, что следующая остановка и будет Курычи. Только теперь парень начал тревожиться и более серьезно думать о том, что сделал. Откуда он взял, что дед обязательно жив? А может он давно умер? Ему же сейчас должно быть лет более шестидесяти. Правда, это еще не такие большие годы, но ведь не каждый доживает до них.
8
Чикаго — американский город, издавна известный своими бойнями и мясными фабриками.
Ну, если что, то должны быть еще дяди, двоюродные братья. Не выгонять же они Юзика из дома. Он им поможет в хозяйстве, а может и в каком из этих имений работу найдет. Но наскучили ему поместье. Он охотнее пожил бы в деревне, как Максимка. Папка говорил, что Курычи лучше Смоляков; и земля, и местность не такая болотистая. Он будет ездить на ночлег с деревенскими ребятами. В имение ему не доводилось ездить. Напишет родителям, чтобы и они приехали. Может, получат свою часть земли и заведут свое собственное хозяйство.
С такими мыслями доехал он до станции.
Вылез.
Оглянулся.
Несколько зданий городского вида. От них аллеи в поместье с огромными строениями, подобными тем, что он видел в животноводческом поместье. Опять едут автомобили, нагруженные какими-то ящиками.
Вот бежит мальчик лет десяти. Юзик к нему.
— Не знаешь, брат, какой дорогой пройти к деревне Курычи?
— Курычи? Да вот они и есть.
— Нет. Мне в деревню надо.
— Деревню?
— Да.
— А что это такое «деревня»?
— Ну, где люди живут.
— Да вот они тут и живут.
— Нет. Где хозяева живут.
— Какие хозяева?
— Ну, вот, что на земле работают.
— Да все здесь работают, кто на земле, кто на предприятии.
Юзик аж вспотел. Что он? Дурак что ли?
— Мне нужно деревня, где живут крестьяне.
— А что такое «крестьяне»?
Юзик рассердился.
— Если не хочешь сказать, сам не знаешь, то так бы и говорил. А то чего дурака ломаешь?
И пошел дальше.
Мальчик посмотрел ему вслед, свистнул и крикнул: