Повесть дохронных лет
Шрифт:
Составить всё в единое целое, и есть – любимое млекопитающее: бегемот.
Туловище положил посреди воды, с одной стороны приладил голову, с другой хвост. Оценил творение и остался недовольным: на ёлочку пресловутую чем-то похоже, только срубленную, на боку лежащую в снегу. Хвост – обрубок ствола. Обмял, тоньше сделал, укоротил и свернул колечком – подсмотрел, как у свиньи на соседнем станке. Воодушевлённый, пошёл дальше: наметил стеком пасть – закрытую: пьёт сквозь зубы. Клыки не лепил: помнил, что они необычные, тупые, будто спиленные. Но сколько их там в пасти? Да и вылепить их, потруднее будет рога носорога, даже без «армеек»,
Осталось только уши приделать, как прозвенел звонок с урока.
– Продолжай, продолжай, Франц, – включила мегафон Маргарита Астафьевна.
Я поспешил спрятать рукавицы под столешницу станка, но зоологичка из кафедры не показалась. То, что я один остался в мастерской, видела в мониторе, да и дежурная по классу от девчонок Марго, покидая мастерскую последней, доложила: «Маргарита Астафьевна! Закончили лепить. Франц Курт один остаётся. Он, похоже, никак не вспомнит своё любимое млекопитающее. Свою поделку поставлю на стеллаж, а остальные пусть мальчишки соберут – китов-слонов таскать мне, женщине, не под силу».
Марго у нас в классе за юродивую, но назвать её так никто не решался. Была замкнутой, дружбы ни с кем не водила, девчонки, даже мальчишки, её сторонились и побаивались. Круглая отличница, списывать ни кому не давала. В мастерской сидела за последним станком сзади меня, я не оборачивался посмотреть кого лепила, а проходила мимо по проходу неслышно – я не успел спрятать бегемота. Свою поделку, укрытую на дощечке тряпицей, она поставила на верхнюю полку стеллажа и ушла, по пути располосовав ногтем одного из скунсов.
Приладил уши. Поправил, чуть приплюснув, два шарика перед ушами – глаза. Вот теперь бегемот, заключил я, дивясь тому, что вроде как получилось. Во всяком случае, ничего общего с ёлкой. На медведя в речке – это да – смахивает. Эх, надо было носорога лепить: у него рог.
Встал и направился к выходу, но меня остановили.
– Кончил, Франц? – высунулась из кафедры учительница. – Позови, пожалуйста, дежурных. Передай им мою просьбу собрать поделки с мест и составить на полках стеллажа.
– Хорошо, Маргарита Астафьевна, – пообещал я кафедре.
И тут меня осенило накрыть, по примеру Марго, своё творение тряпицей и самому отнести к стеллажу, где оставить на верхней полке. Займу место повыше, глядишь, и пронесёт – очередь рассказать про любимое млекопитающее к звонку с урока до меня не дойдёт.
Неплох был расчёт, но не удался: зоологичка, в кафедре по лесенке взбежавшая и выглянувшая из-за графина, остановила меня у стеллажа вопросом:
– Что за животное у тебя, Франц?
Учительница спрашивала, мельком бросив на меня взгляд поверх очков. Тут же опустила голову и сникла в утробе кафедры – видимо, что-то интересное показывали в телепрограмме. Снова высунулась, подняла вязание ближе к глазам и колдовала крючком с мохеровой ниткой, в уголке губ в усердии кончик языка высунув. Ждала мой ответ.
Челюсть вислая, нос с горбинкой, глаза слишком широко посажены – чуть ли не на висках. Фигура – да, но лицом не Мэрилин. И ноги, наверное, «без коленок», ляжки грузноватые – поэтому-то юбки короткие не носит. Вообще полноватая. Нет, не Монро, заключил я, и ответил:
– Бегемот.
– Бегемот? –
– Пьёт… В пруду, – подтвердил я догадку зоологички.
– В пруду?.. А, в Московском зоопарке видел.
– Да, – соврал я. В Московском зоопарке я, четырёхлетний карапуз проездом на Сталинградщину к бабушкам, видел только обезьян, а на жирафа внимание обратил потому только, что у того шея была длинной, и он норовил через отгородку забрать у меня банан. Обезьяны меня тогда увлекли, но Стас Запрудный вылепил орангутанга, а слепи я, например, шимпанзе, староста убедил бы всех, что и у меня орангутанг. Запросто подставил бы, свалив из мастерской по каким-нибудь им придуманным неотложным общественным делам.
Чтобы ни у кого не возникло сомнения в том, что моя поделка действительно бегемот – ни медведь, ни обезьяна, ни поросёнок, – заколкой значка в углу пруда начертал по пластилиновой воде:
БЕГЕМОТ
Чуток поразмыслив, дополнил:
В ПРУДУ
И на конце, предвидя ёрничание Глашки-головастой, проставил:
.
И положил творение рук моих на верхнюю полку стеллажа – рядом с поделкой Марго. Хотел было посмотреть, кто там укрыт, но передумал. И тут… ещё одна гениальная мысль! Взял и подсунул дощечку под тряпицу… к любимому животному Марго. Укрыл, спрятал бегемота. Юродивая, дура, выделилась, первой и вызовут. Мою поделку обнаружат, но не подумают на меня, ни кто в мастерской не видел, кого я лепил. Прежде чем я «армейки» достал, в буфет умотались. А и видели бы, потребовали бы Марго у доски выступить – кулаки бы показал, и делов всех. Зоологичка видела, но мельком – кончиком языка в углу рта и спицами крутить не бросив. Понадеялся, забыла. Повезёт, не вызовет после рассказа Марго, а та о том, что касалось «живности», уже в младших классах на природоведении, могла протараторить всё время урока. Наверняка, корову слепила, о «бурёнке» насочиняет. Вряд ли, после доклада Марго Маргарита Астафьевна рискнёт предложить и мне, тому, кто у неё одни «трояки» получал, рассказать о любимце.
Свою тряпицу, чуть влажную, сложил и сунул в нагрудный карман жилетки – в туалете пальцы от пластилина отмыть и вытереть насухо.
* * *
Дежурных я нашёл в туалете, одни там ошивались.
Вырывая друг у друга какой-то – со спин мне от умывальников не было видно – предмет, ёрзая коленями по кафелю пола и локтями по граниту подоконника, они что-то высматривали в окне. Развлекались, как оказалось: окно выходило на школьный огород, где на грядках, присев на корточки, копались девчонки. Те, что в буфет не пошли фигуру блюдя.
Я передал просьбу учительницы, и дежурные нехотя встали. Со словами «Батый жертвует» Стас Запрудный совал мне бинокль, но взять я отказался. Предложение исходило от классного авторитета Салавата Хизатуллина по прозвищу Батый, а с ним у меня после уроков предстояла разборка в «Полярнике». Поединок на кулаках.
Инцидент случился утром. На уроке я переправил Запрудному записку с просьбой зарезервировать на школьной вертолётной площадке место для «Ми-Жи48». В переменку староста объявил о событии, и меня окружили с поздравлениями. Подошла и Ленка Жёлудь. Первая красавица класса уселась на край моей парты с заявлением во всеуслышание: